Армейские

Собстно это не история, а пересказ лекции по эргономике, рассказанной в МАИ в году эдак 89... Не помню о чем там шла речь, но случилось там одно лирическое отступление...
Проанализировав статистику боев с японцами в 1941–1945 годах, американе обнаружили, что несмотря на равенство сил оные американе побеждали чаще. Причину нашли – в английском языке средняя длина слова – 5 букв, в японском 13. То есть пока японец объяснит что к чему, американе уже стреляют... После этого как раз появилась у американ привычка давать короткие названия–клички как своим так и чужим самолетам, кораблям и т.п. Когда эта информация дошла до русских, то они вычислили среднюю длину слова в русском языке – 7 букв...
А далее просто выписка из конспекта "Но! В процессе управления боем КОМАНДИР АВТОМАТИЧЕСКИ ПЕРЕХОДИТ НА МАТ, И ИНФОРМАТИВНОСТЬ РЕЧИ ВОЗРАСТАЕТ В 2–3 РАЗА". Материтесь, господа офицеры!

О вежливости.
Отдавал долг Родине в славном 346 СЦ МЧС России. Сразу скажу, что служить было весело и не в напряг. Однако на второй год службы как сильно умного затянули в штаб рисовать предстоящие учения.
Преамбула.
Часов 11 вечера. В кабинете я рисую зело секретную карту (падение метеорита на д. Лопухинка), майор рядом сочиняет такт. задание к этой мутоте. Заходит писарь секретчик и начинает какой–то левый базар, капая всем на мозги.
Майор (М): Солдат, а че тебе не спится после отбоя???
Солдат (С): Тврщ мр, я это дежурный по штабу.
М: А наряд нести не надо?
С: Не–е, все убрано, молодой шуршит.
М: А не надо ли его контролировать?
С: Не–е, он нормальный молодой, все пучком.
М: Иди проверь наряд, вдруг че не так.
С: Все нормально, я здесь постою...
М: Солдат, бысто 3.14здуй на #@й отсюда, за@#ал уже...
С: А, ну так бы сразу и сказали, а то все намеками, намеками...
К вопросу о том, почему офицеры в армии матом разговаривают: солдаты,
придавленные тяготами службы, просто не понимают нормального языка.

Служил у нас на базе минно–торпедного вооружения капитан–лейтенант Илья Борисович и был он, как водится среди получателей халявного спирта, горьким пьяницей. Как–то летом 1980 года застал его командир за странным занятием, Илья подавал команды минному расчету мычанием на разные лады. При этом спичку зажигать в радиусе 10м от него явно не рекомендовалось во избежание объемного взрыва. Поскольку все методы воспитательной работы к тому времени были уже давно исчерпаны, кэп собрал совещание с замполитом и главинженером, по единственному вопросу, который не давал покоя ни Ленину, ни Чернышевскому – «Что делать?». И тут заму пришла в головку нестандартная мысль – обратиться за помощью к Розе Геннадьевне, признанному авторитету в бабском контингенте, самой горластой из всего арсенального бабья, пусть, мол, побеседует с ним по–свойски, авось наставит на путь истинный.
Роза Геннадьевна пришла к Илье в кабинет и начала ему внушать, как же, мол, так, нацию позоришь да и вообще, с чего бы вдруг так нажираться? «Роза,– сказал Илья,– а ведь вчера ровно 600 лет исполнилось, как мы Куликовскую битву проиграли!». Через какое–то время зам, проходя мимо кабинета, услышал подозрительные звуки. Он открыл дверь и очам его предстала трогательная картина: Идрис Абубакирович (по удостоверению личности) и Рагуза Гайнутдиновна (по паспорту) горько плакали навзрыд на плече друг у друга. У зама в зубах была горящая сигарета, поэтому он пулей выскочил наружу. Во избежание объемного взрыва.

Служу я, значит, в дивизии им. Дзержинского. Так уж получилось, в должности командира отделения. По понедельникам у нас баня, строит замполит роты нас, мы (сержанты) докладываем замполиту как полaгается, что типа отделение построено, лиц незаконно отсутствующих нет и все в этом духе. Далее следует потрясающая фраза, которую сам ее автор явно недооценил, зато оценили сержанты:
– Так, – говорит, – проверить личный состав на наличие тапок, мыла, мочалок, хуялок и дыр и пыр...
Я проверил, и опять докладываю:
– Товарищ капитан, мочалки есть, хуялок – нет!..
– Почему не получили хуялки?
У меня чуть глаз не выпал.

Учился я в конце 80–х в Рязанском воздушно–десантном училище. Раз в месяц мы выходили в лагеря. Наши преподаватели следовали с нами, дабы научить нас искусству войны. Делали они это здорово, но частенько военное косноязычие приводило к классным перлам. Итак, ночное занятие по ориентированию. Препод перед строем из 30–ти курсантов.
– Товарищи курсанты, прямо над вами полярная звезда, она указывает на север.
– Товарищ полковник, шапки спадают! :)
Пауза.
– Взвод! Десять шагов назад шагом марш!

На вопрос в военкомате о состоянии здоровья отвечаю, что слух снижен на 40%. Ответ врача: Это хорошо! Взрывов не будешь пугаться.

Про находчивость советских прапорщиков.
Было это в далеких 84–86 годах прошлого столетия, в воинской части около города Ивано–Франковска. Попал служить во взвод охраны к ст. прапорщику Перетятко. Как все прапорщики: до обеда ищем что стащить, после обеда на чем увезти. Благо рядом была стройка, а мы охраняли в том числе и ее. При каждом удобном случае взвод целиком либо его часть отправялись на стройку и тащили оттуда металлопрокат (трубы, уголок, швеллер и прочее, что закажет товарищ страшный прапорщик). Складывалось все это между двумя рядами колючей проволоки, то есть ограждения, сами понимаете, тоже наша территория. Прошло больше года... Ваш покорный слуга уже дослужился до сержанта и ходил начальником караула. Приходим как–то с караула, приказ от комвзвода всем свободным к условному месту. Прибегаем – там пульман и шофер вокруг бегает, причитая: "Он ведь сказал только пару уголков!" В общем, нагрузили по самые нехочу. Все маме его "мостик через канаву сделать".
Самое интересное дальше. Было это в пятницу. А в понедельник с утра Франц Иосифович ходит понурый, кто–то его сдал командиру части, и тот приказал все незамедлительно вернуть.
Что делает наш ст. прапорщик–хохол. Опять ловит машину, подгоняет к стройке, опять мы же загружаем ее железом, слава богу теперь гораздо меньше. Подъезжает он к главным воротам части, вызывает командира: "Ваше приказание выполнено, товарищ полковник. Железо возвернул." Командир посмотрел: "Молодец. Вези разгружай." Вот так. А разгружали опять естесственно мы.

1999 год, Подмосковье, Кубинка–10. РВСН.
Утренний развод.
Небольшая в/часть стоит на плацу в ожидании командира части. Его долго нет, но он в итоге приходит, строевым шагом доходит до точки "G", и в полный голос орет: "ЗДРАВСТВУЙТЕ ТОВАРИЩИ". Орлы и охфицеры выдерживают 2–х секундную паузу, перед тем как прокричать в ответ своему командиру пожелания доброго здравия и т.д., и по ходу пытаясь синхронизироваться с друг дружкой (вообщем как обычно)... Но вместо "здравия желаем тарищ полковник", выходит затяжная ззз–з–з... и зам. ком. по тылу (такой толстенький и вечно гиперактивный человечище) говорит писклявым голосом: ну здравствуй! Все с любопытством наблюдают как ком. части краснеет. Единственное, что мне запомнилось из того, что он сказал, это: "три часа строевой"...

Так, записки из жизни студенческой.
Известно, что в преподы по БЖ идут либо майоры, либо полковники в запасе. Если у кого было не так – готов взять свои слова обратно. За всю жизнь учили меня основам безопасности три таких запасника, все они страдали профессиональным алогизмом (не путать с алкоголизмом, хотя...) и тем своеобразным армейским языком, от которого на занятиях вянут уши. Вот некоторые цитаты последнего:
"Боли при произведении кашля..."
"Освободить одежду от присутствия галстука..."
Тема лекции – оценка устойчивости объектов от воздействия ударной волны.
П: "Если компьютер взорвется (от яд. взрыва :), можно работать?"
Все: "Нет!"
П: "Почему!? Они на складе лежат, в упаковке, собрал – и работай...".
Все в шоке.

При сдаче нашего командого пункта в эксплуатацию – дело было зимой, приехала комиссия во главе с генералом, конечно, рядом с ним целая толпа, полковники – проверяющие, майоры, ну и прочие. Мимо проходил один из солдатиков из автомобильной обслуги аэродрома (бушлат в масле, грязный, небритый), честь не отдал, молча пробрел мимо по тропке, чуть ли не отпихнув генерала. Немая сцена. Командир автобата замер, замполит заледенел. Генерал–майор посмотрел солдатику вслед и сказал одному из полковников:
– Вот потому нас империалисты и боятся!

Эта история произошла около 2 лет назад. В то время служил я в доблестных войсках связи. Был в соседнем подразделении старший прапорщик, хороший мужик, но любитель протирать контакты спиртом. Не подумайте чего – именно протирать контакты в оборудовании спиртом. Фишечка у него была такая – техобслуживание проводить. И вот однажды собирается это подразделение на выезд. Представьте себе картину: март месяц, раннее–раннее утро, колонна уже построена, УРАЛы и КамАЗы вовсю тарахтят, весь л.с. построен и ждет только команды. И тут из–за угла появляется наш герой (СП). Бдительный офицерский состав сразу отмечает полуторалитровую пластиковую бутылку, наполненную подозрительно прозрачным содержимым. Путем недолгих дедуктивных изысканий вычисляется, что это спирт. И когда СП подходит, один капитан выдает: "молодец, что захватил, будет чем на выезде заняться." На что следует ответ: "хрен вам! я туда специально бензина накапал, чтобы вы не выпили!". Выезд был отложен на 5 минут.

История, рассказанная моим знакомым, работающем на военном аэродроме инженером.
Значит, тренировочный полет на самолете. Отрабатывалась задача, когда весь экипаж вылетает с надетыми парашютами. Кроме пилотов, в самолете еще шесть человек. Объявляют взлет, экипаж занимает свои места на лавках, стоящих напротив друг друга. Бортинженер, мужик лет под 50, садится на свое место и сразу крепко засыпает. По каким–то причинам взлета долго не было, а потом вообще. Вот тут народ решил повеселиться. Привязали парашют спящего бортинженера к лавке намертво, открыли нижний люк. На счет раз–два–три все начинают истошно орать. Когда увидели, что коллега открыл соловьиные, полные непонимания глаза, все начали один за одним прыгать в люк. Вы никогда не задумывались, сколько человек может произвести действий за пару секунд? Инженер со всей силы рванулся к люку, потом истерически пытался рвать на себе лямки, поняв бесперспективность попыток, успел дотянуться до последнего выпрыгивающего в люк, схватил его за парашют, обхватил его мертвой хваткой и держал. Но на этом его переживания не закончились. Его друган отстегнулся и сиганул в люк без парашюта! Когда инженер, наконец, готов был ступить в люк и провалиться в бездну, он увидел внизу пять довольных рыл, стоящих на земле. А они увидели искаженное от страха, с выпученными глазами, мокрое от холодного пота лицо инженера, что вызвало у них безудержное веселье, правда длилось оно недолго. Окончилась история отправкой одного из шутников с сотрясением мозга, сломанной ключицей и выбитыми зубами в больницу. Бегал он плохо.

События реальные, фамилии изменены.
Моршанск, 1998 год, в ночь с субботы на воскресенье.
Трое командировочных военнослужащих в состоянии подпития решили прогуляться. В то время в Моршанске уличное освещение выключали после 23–х часов. Побродили, заблудились, уперлись в забор, проделали дыру, оказались перед общежитием моршанской швейной фабрики (женским естественно). Решили проникнуть и посмотреть, а чем в такое время швеи занимаются. На вахте сидит цербер в платке лет 80–ти, пока жива – не пустит. Майор Иванов:"Так, мужики, смотрите и молчите". Подходит к вахтерше, сует ей под нос удостоверение к медали "За боевые заслуги" и представляется:"Майор Иванов, КГБ". Вахтерша села по стойке "смирно" (помнит старые времена!). Далее Иванов излагает ей историю о том, что в настоящее время комитет озабочен розыском особо опасного рецидивиста, совершившего побег из мест лишения свободы. По данным комитета,преступник может скрываться в данном общежитии у девушки, ведущей разгульную жизнь. Именно поэтому комитет обращается к ней с просьбой, как к надежному товарищу (комитет проверил!), выдать характеристику на проживающих в общежитии. Через полчаса в записной книжке Иванова были переписаны все, кто мог заинтересовать "комитет". С какой радостью стучала вахтерша!. Точку поставил Петров, который получая от вахтерши подписку о неразглашении после окончания опроса, заявил, что вполне возможно ближайшие две недели в общежитие будет находиться засада. В засаду ходили, вахтерша не обманула...

Было это уже под дембель. Сидим в казарме, пьём водку, а на поляну (шухер) поставили духа, который когда волнуется немного заикается. Сидим значит, отдыхаем, вдруг он прибегает и в волнении говорит – Ш..Ш..Ш.., ну мы ему говори короче, а он всё Ш..Ш..Ш.., один у нас встал лося поставил чтобы яснее выражался, и тут входит замполит батальона. Мы естественно в полном ауте, а духа прорвало – Шуба, шуба!!!

Дело было 31 декабря в одном из военных училищ. Домой тогда на праздники никого не отпустили. Ну, естественно, народ в силу имеющегося воображения, стал готовиться к празднику. Приволокли откуда–то ко всему прочему и коробку китайских бомбочек–петард (не смотря на то, что китайские – разрывались они душевно). Дабы начальство особенно не переживало, арсенал перетащили в туалет – на другой конец казармы и там стали планомерно уничтожать. Ближе к 12–ти вечера на курс подтянулся зам. начальника факультета по воспитательной работе – посмотреть, как дела. Надо сказать зам. был нормальным мужиком. Главное – что справедливый, народ его уважал. Ну, походил по казарме, проинструктировал наряд, порядок проверил – нормально все. Напоследок человек решил зайти по нужде. А там народ уже в ажиотаж вошел: ну, кто дальше бомбочку кинет (кидали, конечно, в окно), у кого дольше не взорвется – в общем веселье. Полковник зашел, посмотрел – ничего не сказал, только посмеялся: пусть бойцы развлекаются – не водку же пьют. И устроился в кабинке, поскольку даже старшим офицерам ничто человеческое не чуждо. А в это время соревнование по метанию петард перешло в очередную стадию – кто точнее издалека попадет в открытую форточку. Очередной участник решил поставить рекорд и отошел от окна метров на пять. Размахнулся, что есть силы бросил... Бомбочка, отклонившись от курса, попала в открытую створку окна, ударилась об потолок, и, описав замысловатую траекторию, упала в закрытую кабинку, занятую замом по воспитательной работе. Спустя несколько секунд, в установившейся тишине раздался приглушенный хлопок, и на недавно выкрашенной известкой стене в районе полковничьей кабинки, появились рыжеватые капли. Духу досмотреть до конца не хватило не у кого. Думаю, что последующая строевая подготовка и прохождение роты с песней в течение всей новогодней ночи, доставили немалое удовольствие жителям близлежащих многоэтажек. А бомбочки потом мы выкинули...

Служил я в армии на Дальнем Востоке. Городок был небольшой, но военных в нем было очень много. Как обычно в войсках издают приказ о недопустимости травматизма. Подписывает его министр обороны. И вот после подписания такого приказа и зачитывания его командиром дивизии на плацу публично, в тот же день прапорщик зенитно–ракетного полка подскальзывается на ледяной дорожке накатанной пешеходами и ломает ногу. Применяются меры: командир зенитно–ракетного полка издает приказ, чтобы все офицеры и прапорщики носили с собой два мешочка с песком и посыпали дорогу перед собой. Случай реальный.

Эту историю расказал мне папа, бывший военный ВС СССР. Дело было на полигоне в местечке Дретунь (Беларусь). После тяжелого дня офицеры отдыхают (водку пьют) и тут к ним походит дед из ближайшей деревни. Так мол и так надо бычка зарезать, а я сам стар, ну и т.д. Те рады стараться, но так резать никто нежелал, решили сделать следующее – вывели бычка (250 кг), привязали за дерево и примотали толовую шашку к рогам. После поджога бык рвёт веревку, и спасаясь от огня на голове несётся в сарай. Взрыв... Последствия – бычка собирали по всей деревне, ремонтировали сарай (строили заново), получали ВТЫК от начальства.

Очередной пример детского восприятия. Моему старшему сыну было тогда 3 годика, в Таджикистане вовсю бушевал "вооруженный кофликт", в результате чего мой малец, еще не зная букв, уже мог сходу отличить БТР от БМП, и АКМ от АКСУ. И вот однажды вечером бабушка села рассказывать ему сказку на ночь и, чтобы не затягивать процесс отхода ко сну, выбрала всем (кроме внука) известное "Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять..." В том месте, где "Пиф–паф, ой–ой–ой, умирает зайчик мой..." ресницы ребенка подозрительно задрожали и в глазах начала скапливаться влага. Бабушка, видя это, ускоряет темп повествования, дабы без ощутимых потерь дойти до счастливой развязки. Произнеся: "Принесли его домой, оказался он живой!", она облегченно переводит дух и смотрит на реакцию внука. У того глаза моментально высыхают, но на лбу явственно видна работа мысли. Наконец, после пятисекундного размышления чело ребенка разглаживается и он полувопросительно–полуутвердительно изрекает: "А у зайчика бронежилет был, что ли?" Поколение NEXT!

Брат вернулся из армии. Рассказал, что с ним служил молдаванин по фамилии Ниху. Казалось бы, что такого? А вот каждая поверка в этой части превращалась в бесплатное развлечение. Представьте: "Иванов! – Я! Петров! – Я! Ниху!..."

Служат, как известно, не только мужчины, иногда "везет" и дамам. Жестокая действительность, безработица и бескормица загнала меня на 2,5 года в славные войска Национальной Гвардии Украины. Хоть женщины и были военнообязанными, но жили дома, в часть приходили, как обычные люди на работу. Суровые армейские будни бойцы и офицеры скрашивали мужскими забавами. Но женщины – тоже люди. Мы – шалили. То поменяли бумажечки с фамилией на "тревожных" чемоданах и во время проверки комплектности (фонарик, нитки с иголкой, свечка, сменное белье...) на плацу, офицеру санчасти, знаменитому любовью к шуткам о сексе, достался чемодан Леночки. Будьте уверены, ночная кружевная рубашечка лежала сверху, кружавчики были нами любовно расправлены... Восторг командира трудно описать словами. Народ ликовал. А Вася как–то быстро вычислил, кто это сделал... В другой раз, на смелый призыв командира всем женщинам являться в часть только в черных колготках, была выпущена листовка. Она гласила, что с понедельника все женщины обязаны приходить на службу голубоглазыми блондинками, длинноногими, иметь осиную талию и необьятный бюст. Размеры указывались. Армия, понимаете, любит точность. Скажите честно, вы когда–нибудь праздновали день рождения друга в противогазах, уютно забившись всей компанией из 7 человек в шкаф, распевая военные песни и пытаясь маршировать? А День конституции – в огромном сломанном холодильнике, тайно переоборудованном под бар? Да, что говорить... Анекдоты и истории про армию я всегда читаю с удовольствием – навевают воспоминания...

Если кто знает, шинели в военных училищах хранятся в специальных шкафах–ящиках, где они прилегают к друг другу очень плотно. И если какое срочное построение, то все подбегают и хватают свою (а уж курсант свою по рукаву, цвету шеврона и т. д. узает сразу), напяливают быстро и не глядя и бегут на построение. А шинели очень плотные..
Ну, это предыстория. А история такая: В летном училище где я был преподавателем, учился один курсант, назовем его Вася, который не мог без самоволки и теплой девченки и дня прожить. Чуть что – Вася через забор и там, в городе у дивчины то бишь. И вот ребята однажды пришпандорили к его шинели на спине маленький моторчик от вентилятора на кепке (ну, знаете такой, который на бейсболке крепится и от батарейки работает?). Вася шинель нацепляет и бежит на развод. Ротный прошел строй спереди, пошел сзади состояние шинели и нашивок проверить и видит моторчик на спине Васи. Надо отдать ему должное за чувство юмора. Он улыбнулся, вышел перед Васей и говорит:
– Курсант Карлсон! Ваша фрекен Бок сегодня спит одна. Вы заступаете в караул для предотвращения кражи государственного постельного белья. Жду Вас после развода для проверки на наличие смазки и знание мат. части Вашего мотора.
Надо добавить, что Вася не знал о моторчике и подумал, что ротный с ума сошел. Надо было видеть его лицо.

Было это на втором курсе Уральского Политехнического Института (УПИ). У нас тогда только началась военная кафедра. А поскольку делали из нас танкистов, то в один прекрасный день нас и послали на "лабы", или практические занятия, как хотите. Залезли мы в Т–55, взяли в руки по толстенной книжке, "инструкции по эксплуатации", это вам не фотоаппарат, и дальше – кто куда. Те, кто хотел спать, а среди них был и я (утро, как–никак, а до 2–х в преферанс резались), заняли места механиков– водителей и мирно так захрапели. Парни понапористее лазили по танку и сверяли рисунки в книжках с "хардверным" воплощением. Самые напористые при этом периодически будили тех кто спит (а стало быть, и меня) вопросами типа: – а это что, не в курсе? – Да это баллоны со сжатым воздухом, двигатель заводить. Ну и так далее. Когда меня вконец достал какой–то любознательный, я в ответ на вопрос о какой–то ручке, возьми да брякни: – Да, дескать, это подъём Клитора. – А–а, сказал курсант. Ну те, кто слышал, хихикнули, да и забыли.
В конце дня полковники выстроили нас поэкипажно, и давай с каждым в танк залезать, и спрашивать, что, да как. Вдруг из нашего танка раздается гомерический такой взрыв хохота, из люка появляется совершенно красная рожа командира, за ним курсант, чинно так подходят к танку сзади, берут дощечки на подшипниках (на которые ложатся спиной, и под танк заезжают, для осмотра). Голос из–под: – Ну, и покажи, где у него здесь Клитор???
Чувство юмора полковника не подвело, несмотря на анекдоты про военную кафедру.
Вот такое раньше было сексуальное воспитание.

Хочу рассказать вам историю, свидетелем (или участником) которой я стал в году этак 1976–8, когда служил двухгодичником в армии. Как–то раз солдатики выловили на дивизионном свинарнике поросенка, завернули в простыню, отнесли в село и променяли на трехлитровую банку самогонки. Случилось так, что эта пьянка не прошла незамеченной. Вычислили всех участников операции, включая бабку–самогонщицу. Ее определил прапорщик из местных по запаху из пустой банки. Так и сказал, понюхав, село мол такое–то, хата третья с краю, бабку зовут так–то. Ею занялся участковый.
Солдатиков понаказывали кого как, а вот сержанта–зачинщика решено было разжаловать в рядовые. Процедура довольно мрачная. Бетонный плац. По небу низко–низко ползут тучи. Моросит дождь. На плацу выстроен весь дивизион. Все мокрые, нахохлившиеся, лица суровые. На трибуне командование и замполит полка – ведущий. Сержанта ставят перед строем. Зачитывают обвинение и приказ о разжаловании. Прапорщик не просто срезает лычки, а заходит сзади, подрезает их и, стоя перед бойцом, резкими движениями срывает их так, что несчастный уже солдат шатается как от ударов.
Замполит в запале спрашивает дивизионного комсомольского вожака:
– Гошко! А он комсомолец?
– Так точно, товарищ майор, комсомолец!
– Как? Он еще и комсомолец? Да гнать его СРАНОЙ МЕТЛОЙ ИЗ ЭТОГО ЁБАНОГО КОМСОМОЛА!
Не знаю, как я удержался от смеха. Небо как будто просветлело. Трагедия превратилась в комедию. И как знать, кто правильнее понимал происходящее? А может, замполит был прав?

В батальоне связи служил офицер, фамилию которого помнили только кадровики, да его несчастная жена. Все же прочие звали его "Бедуин Вова". "Бедуин" – от слова "беда". Вова обладал уникальным и мистическим талантом нарываться на неприятности. Список его залетов был столь разнообразен и обширен, что командование его просто боялось, сослуживцы от него шарахались, а солдаты тихо ненавидели, хотя Вова искренне старался "тащить службу как положено".
Случай, о котором я собираюсь рассказать, был, так сказать, венцом бедуиновой карьеры.
В тот раз Вова заступил дежурным по части с субботы на воскресенье. Сначала все шло гладко: Бедуин тщательно проверил личный состав, караулы, проехал по объектам и под утро устроился в дежурке. Чтобы не заснуть, Вова взялся конспектировать очередной бредовый опус, напечатанный в "Коммунисте Вооруженных Сил". В 4.30 утра, когда спать хотелось уже невыносимо, на пульте вспыхнуло красное табло. Тревога! От неожиданности Вова уронил кладезь военно–политической мысли: учебных тревог в ночь с субботы на воскресенье никогда не объявляли. Значит – война!!! Вот он – долгожданный шанс реабилитироваться! Вова начал действовать предельно быстро и энергично: из казармы, гремя сапогами, метнулись посыльные оповещать офицеров, в автопарке заворочались промерзшие тягачи, на технической позиции вспыхнули мощные прожектора; стряхивая снежок, начали отбивать поклоны антенны подхалимов–высотомеров... Бедуин подошел к окну и замер, завороженный слаженной работой военного механизма... Вдруг зазвонил телефон оперативного дежурного дивизии:
– Какого хуя?!! Вы!!! Там!!! Вы что там, бля, обкурились, что ли?!!
– Так ведь тревога!
– Какая, на хуй, тревога в воскресенье!!!
И тут Бедуин похолодел: по инструкции, получив сигнал тревоги, его сначала нужно было подтвердить в дивизии, а уж потом начинать скачки...
А он забыл! Произошел редчайший случай – сбой системы оповещения...
Шатаясь от горя, Вова подошел к окну и увидел жуткое зрелище: со всех сторон к казарме вихляющей рысью, борясь с жутким утренним похмельем, мчались по тревоге офицеры...
Осознав, что грядет смертоубийство в особо циничной форме, Бедуин кинулся в оружейную комнату, отомкнул решетчатую дверь и мгновенно заперся изнутри на наружный висячий замок...

А вот другой пример анатомической безграмотности, обнаруженной на призывной медкомиссии. Хлопец из села в костюме Адама предстает пред очи врача. Врач, уже порядком подуставший от количества увиденных за день аналов, беспристрастно обращается к нему со стандартным: «Наклониться, раздвинуть ягодицы…», и вдруг немеет от удивления. А ведь есть чему удивиться: призывник, обеими руками ухватившись за собственную мошонку, пытается раздвинуть ЯЙЦА.

Сижу на коммутаторе и кроме прочего, слушаю о чем говорят офицеры по телефону, чтобы не болтали лишнего по открытой связи.
Так вот, доклад в штаб прверяющего, проверяли физподготовку.
Проверяющий монотонно читает:
– Часть N – хорошо, Часть N1 – удовлетворительно, Часть N2 – хорошо и т.д. Часть Х – отлично.
Голос из штаба:
– Как так отлично?
– Да вот и подтягивались, и отжимались, и кросс бегали – все отлично!
– Ну съезди к ним еще раз и пусть бегают, пока не сдадут на хорошо.

Рассказал товарищ, служивший в московской комендатуре. Попал он туда из более элитного подразделения СА на самом излете службы.
Первым делом в помещении комендатуры прапор повел его в туалет.
– Видишь, как блестит, в третье очко не с@ать и не с@ать!! Узнаю, а я обязательно узнаю, – убью.
– А что, товарищ прапорщик?
– Да ни(…)чего!
Удивило меня это, ну нельзя, так нельзя. Хоть я и старослужащий, но здесь новенький, на положении салаги.
Вопрос выяснился довольно быстро. Привели мы пьяненького солдатика. Надо сказать, что отлавливать пьяных – одно из основных занятий патрулей. Прапор снял с него ремень, обшарил карманы, нашел бутылку водки. Торжественно понес ее в туалет.
– Так, товарищи солдаты, алкоголь мы выливаем в унитаз.
Подходит к третьему очку и выливает бутылку в унитаз.
Эта история потом повторялась неоднократно. Надо ли говорить, что каждый вечер прапор и пара его дружков были, мягко говоря, слегка нетрезвы.

Я служил в ГСВГ (была такая структура). Говорили, что истрия эта произошла у нас в полку, но потом я её слышал из других уст... В–общем, быльём поросла... Заступила рота в караул. Ночью пошёл начальник караула (молодой лейтенант) посты проверять. Приходит на один из дальних постов, а солдата–то нет! Автомат стоит, прислонённый к дереву, а солдата – нет! Тот взял автомат, покрутил в руках, передёрнул (дослал патрон), и, тихо так (от страха, видимо):
– Иванов! Иванов! Вдруг, из–за кустов, выглядывает голова:
– Я, товарищ лейтенант!
– Что ты там делаешь, олух?
– Да вот, это, прихватило... Выходит, а лейтенант, наставив на него его же собственный автомат, говорит:
– Ты, это, чего там сделал, ну–ка, это, в–общем, ешь половину!
Солдат чуть не в обморок:
– Товарищ лейтенант, да как же можно?
– А вот как делал, так и можно! А то сейчас выпущу в тебя полмагазина, а потом рассказывай, как у меня в руках твой автомат оказался! (Солдату на посту ни при каких обстоятельствах нельзя отдавать кому–бы то нибыло своё оружие). Препирались–препирались, делать нечего. Давился солдат, проблевался пару раз, но сьел. Лейтенант отдаёт ему автомат, и говорит:
– Ну вот, солдат, будет тебе наука на будущее. Я, конечно, никому ничего не скажу, так что давай, служи нормально! Сказал лейтенант, развернулся, и пошёл. А солдат ему в спину:
– Стой!
– Не понял?!
– Стой, сказал! Нажму на гашетку – скажу, что не по–уставному подошёл к посту, и всё! И откуда твои отпечатки на автомате?
– Солдат, да ты что?
– А ни чё! А ну ешь вторую половину!
Лейтенанта аж затрясло. Но, видя перекошенное лицо русского солдата (страшное зрелище) понял, что шутки плохи. Давился лейтенант, проблевался пару раз, но сьел... Потом говорили, что при встрече в полку они метров за пятнадцать друг другу руки подавали.

Дело было в учебной части 7429 на Украине (Западной). Внутренние Войска, связь ВВ. Подразделение елитное – одни словяне и прибалты служат, в основном после первых курсов институтов. Был у нас сержантом умнейший парень – Белорус (фамилия), украинец (национальность). Честный малый, интеллигент (без очков). Майор Прошкин (особист) подозревал его в украинском национализме и комбат выдавал ему гнуснейшие задачи выполнять. Прислали, как–то, группу урюков горных на пополнение – командование решило, что они непригодны и готовило их к отсылке из ВВ в СА. Как всегда честь возиться с урюками досталась Белорусу–украинцу. Построил он их кое–как и ходит с блакнотом, опрашивает:
– Имя, фамилия, национальность, гражданская специальность, а я рядом считаю их по головам.
Подходит сержант к одному:
– Имя?
– Угурбай.
– Фамилия?
– Угурбаев.
– Национальность?
– Киргиз.
– Специальность?
В ответ парень улыбнулся, пожал плечами, – киргиз, – говорит специальность мой.......

Эту забавную историю, которая началась смертью, а кончилась судом, я неоднократно слышал от знакомых моих родителей. Дело было в Московской области, в конце лютой зимы 41–го года, только недавно отогнали немцев от Москвы. В одной деревне умер человек. Мужиков в деревне почти нет, гроб нормальный сделать некому. Жена покойного упросила шофера колхозной полуторки поехать с ней, километров за 70, в другую деревню к ее родственнику, плотнику, чтобы забрать гроб, который тот сделал. Едут обратно, на большаке голосует старичок, такой Щукарь. Шофер ему:
– Ну, если околеть не боишься, лезь в кузов. На гроб не садись, а то поломаешь.
Тот полез. Поехали дальше. Зима, открытый кузов, старичок стал на ветру доходить. Потом сообразил, залез в гроб, крышку, рядом лежащую, подтащил и ею накрылся, руками только придерживает, чтоб на ухабах не слетела. Маленькую щелку для воздуха оставил. Надышал внутри. Еще у одной деревни голосуют две молодухи, просятся в кузов. Шофер говорит:
– Подброшу, но вообще–то я гроб везу. Не забоитесь?
Тем, конечно, боязно, но ехать надо.
– Ну, полезайте, коли так, но смотрите, гроба даже не касайтесь. Да не робейте, с дедком вам не страшно будет.
Залезли бабы в кузов, никакого дедка там нет. Поняли, что пошутил шофер, покойника имел в виду. Забились подальше от гроба. Едут, трясутся, лязгают зубами на ветру. И страшно, и холодно. Дед сначала затаился, боялся – выгонят из теплого гроба молодухи. Потом смотрит на них в щелку, видит – совсем дочкам приходит карачун. Решил на время свое место нагретое уступить. Вдруг смотрят бабы – крышка гроба отодвигается, оттуда покойник приподнимается и с улыбочкой говорит:
– Здорово бабоньки! Ну что, теперь ваша очередь в гроб лезть.
Те обе сразу винтом в воздух и через борт. Покалечились, конечно, хоть в те времена машины и не быстро ездили.

Двух стариков перед дембелем отправили на аккордные работы. Задачу им поставили выкрасить забор воинской части, естественно, в зеленый цвет. Двое этих бравых бойцов должны были отбыть из части в одну из последних партий, т.е. уже летом, хотя призывались в мае. Итак, жара, мухи, тоскливая перспектива нескончаемой работы. Совсем скисли бойцы от тоски, но вдруг увидели заблудившуюся белоснежную козочку. На позиции части все должно быть зеленым, – решили друзья по несчастью и выкрасили козу в зеленый цвет.
Вечером вызывает их к себе командир части. Входят с докладом, а у него бабуля, хозяйка зеленой козы. После вступительной речи командир части отдал приказ по–военному четко:
– Что б коза к утру была снова белой!
За неимением лучшей идеи бойцы начали оттирать ее бензином. Надышавшись бензиновыми испарениями, коза прекратила свои мучения, и отправилась в мир иной. Командир же, решив проверить исполнение своего приказа, застал такую картину: Сидят двое бойцов над скончавшейся козой, грустно склонив головы.
– Что с козой?!
– Спит, товарищ командир!
– На гауптвахту шагом марш!
– На сколько суток, товарищ командир?
– А вот пока коза не проснется!

Как–то раз попал я в "туда", где на плацу лужи разметают, чтобы солдаты не мочились и траву красят, чтобы птицы не гадили. Служил уже несколько месяцев и, в числе прочих прелестей, наладил себе устойчивый конфликт с одним из сослуживцев. Был он ростом мал, голосом противен и душой озлоблен. Кстати, мал–то мал, но на полголовы меня повыше... Подрались мы с ним, прямо на плацу, в самое что ни на есть в неурочное время, в восемь утра. А надо вам сказать, что прямо напротив нашего барака находился барак ни мало ни много роты, кажется, воздушный десант они полностью называются. Да и не очень–то это важно. Суть в том, что они ребята по–настоящему большие. И вот завидели они это хулиганство, как два гнома пытаются заниматься тем, чем заниматься не умеют – сиречь, дерутся и был им дан приказ нас разнять. Один из них подошел и взял меня за руку. Не крутил, не вертел, приемы не проводил. Просто взял. А она возьми и сломайся. Парень ужасно расстроился, извинялся, но мне не до того было. Ну а потом посадили меня в низенький бревенчатый домик с ржавой решеткой на окне и заставили портянки заматывать полночи. За этим–то делом меня и застал этот парень. Пришел он опять извиняться. Неудобно ему. И не хотел, да еще и видел он всю нашу ситуацию. По ней я как бы прав выходил, он, в общем–то, меня поддержать хотел, а тут... Короче, извиниться решил. Но вот беда, в той деревушке в Рязанской области, откуда был родом этот красавец (отличный, кстати, парень) была одна–единственная школа. И только там он и проучился свои три года начального образования. Тяжело ему было слова–то вежливые подбирать. Но он собрался и высказал мне следующее:
– Ну... бля... Плац! И ты его хуяк–хуяк! А мне прапор говорит: "Давай!". А я – хуй! Ну и разве можно было его не простить.

Дело было в районе Одессы в конце 80–х. Советской Власти там не было никогда, так что служить нам посчастливилось в "золотое" время перестройки. Это к тому, что порядка у нас в части, в плане дисциплины и сознательности, было очень мало...
Попали мы как–то, будучи еще на 1–м или 2–м месяце службы, на овощную базу для оказания "посильной" помощи... Было нас человек 10–12 ОЧЕНЬ молодых солдат. Руководил нами старший сержант Табуреткин, которому до дембеля пару дней оставалось. Он, как ему по сроку службы и положено, прилег в тенечке отдохнуть и помечтать о скором возвращении домой. Ну, мы для виду поработали часик. Присели перекурить и заодно поболтать с девочками из пед.училища, которые там же проходили практику приобщения к местным традициям возделывания сельскохозяйственных культур.
Закурили. После непродолжительных взглядов в стороны друг друга, завязалась непринужденная беседа.
Как обычно, первый вопрос – а скоро ли "дембель"? До "дембеля" было, как до Марса, но признаваться в этом как–то неудобно было. Не тот момент.
Пришлось рассказывать насколько нелегко нам было в эти длинные армейские годы, ак мы соскучились по женскому нежному голосу (и не только), что ждем–недождемся возвращения на Родину и, что осталось каких–нибудь пару недель до момента демографического взрыва в родных местах каждого из нас, т.к. содержание полезных мужских веществ в наших "окрепших" и "возмужавших" организмах превысило все мыслимые и немыслимые количества. В общем, "зазвезделись" так, что и не заметили как вечер настал. О работе забыли напрочь. Девочки вежливо поинтересовались, не "влетит" ли нам от сержанта.
– Да это "салага", он только что из учебки и его только для вида к нам приставили, – как–то слишком твердо сказал я.
Во время очередной байки, я,вдруг, почувствовал крепкую руку "молодого" сержанта на своем плече...
– Ну, что, дембеля, завтра полным составом парашу черпать!
Эта простая, и в то же время, такая настойчивая фраза, еще дней 5 сверлила мой еще незакаленный в таких условиях мозг. Все те дни, когда я с усердием и рвением будущего "черпака" УЖЕ черпал ведром содержимое всех пяти очек (или очок, не важно), трудясь на благо родной части и мечтая о неизбежности дембеля...

НЕОЖИДАННОСТЬ – КАК МЕТОД САМООБОРОНЫ
В нашем военном городке приключился такой случай. Три женщины шли вечером, часов так в 11 вечера, по улице Янгеля (конструктор такой был, кто не знает космонавтику и историю ПЕРВОГО КОСМОДРОМА ЗЕМЛИ КАПУСТИН ЯР, где я и живу). Две живут в одном доме и пошли провожать третью. идут мимо пустыря у школы ˜236. Вдруг из–за угла 9–этажки выскакивает мужик и хватает одну из женщин за руку. И тащит её в сторону. Две тётки "обомлевают" – это в нашем–то тихом военном городке чего такое творится? Та, которую тащит мужик, начинает что–то соображать, что надо что–то делать. Хотя бы кричать и звать на помощь. И она закричала. Несостоявшийся насильник отпустил руку молодой женщины, постоял с полминуты в нерешительности и кинулся за угол.
Когда потрясённая "жертва" вернулась к подругам, те просто катались по обочине. Они смеялись так, что в окнах многих домов улицы стал зажигаться свет.
– Дуры, меня чуть не изнасиловали, а вы ржете!!! – с такой болью произнесла "жертва".
А те ей в ответ (сквозь слёзы):
– Ты хоть поняла, что ты кричала?
– А что я закричала? – пожала та плечами.
– УР–РА–А–А!!!
Можно себе представить реакцию мужика – он тянет тётку насиловать, а она так радуется!
Кстати, мои знакомые нашли этому казусу объяснение. Дело в том, что несостоявшаяся жертва – контрактница, служит на одной из площадок нашего гарнизона. Вот, видимо, на плацу их так замундштровали, что та и крикнула первое, что пришло на ум (ну, знаете, командиров когда в армии приветствуют – кричат: "Ура!")

Эта история произошла с моим другом на призывной медкомиссии. Проходили мы осмотр у хирурга, ну он как обычно просил приспустить трусы, а дальше следовал стандартный набор процедур, который заканчивался следующими словами:
– Повернись, наклонись, раздвинь ягодицы. Дошла очередь до моего друга – хирург ему:
– Повернись – тот поворачивается, наклонись – наклоняется, раздвинь ягодицы – и тут мой товарищ вскакивает, поворачивается к хирургу и говорит:
– Как, не годится?! Все кто был в кабинете долго держались за животы.

Я расскажу историю из своей армейской жизни. Шёл 1985 год в городе Загорскe.
Наша рота работала на кирпичном заводе, а рядом был так называемый "тупик". Это огромный ж/д склад куда загоняли вагоны со строительным материалом. Hу и естественно цистерны со всякой дрянью типа соляры.
Так вот наши бойцы однажды перед расформированием состава тиснули со своими цистернами. Цистерну со спиртом ликеро – водочного завода. Цистерны были одинаковые. Разными были только надписи.
Так вот они за полтора часа сделали и перебили все трафареты. Так что в "тупик" локомотив загнал цистерну со спиртом, а на водoчный комбинат ушла соляра. Пили мы долго – недели две. Потом когда всё – таки кто – то "чухнулся" цистерна была уже пустая и стояла на дальних путях. Вот так–то. . .
А спирт ещё находили долго в разной посуде и в разных местах. Это тот, который по пьяни пытались заначить на чёрный день и про который естественно забыли. А самая чудесная находка оказалась через год – 40 литров в бензобаке старого сломаного "Зила", который стоял на территории испокон века.