– Копай, Ваня, копай. – Восседавшая на куче хлама фея помахала волшебной палочкой, указывая парню фронт работ.
– Да я-то копаю, – буркнул тот. – Только зачем это всё?
– Любознательность, конечно, это хорошо, – заговорщицки сообщила фея, – но пока я тебе объяснять буду, время уйдет. Так что, копай. Вон там, вот тут, вот здесь… Неглубоко. Нам всё это надо равномерно по полю распределить.
– Да понял я, понял, – буркнул Ванька и с остервенением вогнал лопату в землю. – Как картошку, только рядки пореже и расстояние побольше. Не могу понять только, что из этого хлама вырастет-то?
– Что надо, то и вырастет.
– Ну, оно, конечно, земля у нас богатая, палку воткнешь, и та зацветет, – переходя к другому, отмеченному феей участку, продолжал бормотать Иван. – Но всему пределы есть. То, что я делаю, уже ни в какие ворота…
– Много текста, Ваня. Ты всё равно мне не поверишь. Так что лучше работай в привычном для тебя режиме.
– В смысле?
– Не включая мозг.
– Что-то ты мудреное говоришь. Как же ж мозг можно включить или выключить, если он сам по себе у меня работает?
– Вот это-то, Ванечка, и плохо, – тяжело вздохнула фея.
* * *
Началось всё с того, что в замковые ворота постучался какой-то странный плюгавый человечек, несмотря на летнюю жару, облаченный в несколько халатов и мохнатую шапку.
Он злобно шипел, щуря и без того узкие глаза, и коверкал слова, пытаясь объяснить, кто он, зачем пришел и почему его нужно бояться.
– Я пасылальный валастилина стэпей. Ми арррда, – прорычал он. – Дайошь цар валастилину дань и ми никого не убивайт. Ничего не разрушАт. Царьство спакойна жит, денги нам платыт. Чтоб великий хан войной не ходыт.
Вероятно, с точки зрения плюгавого, это должно было выглядеть угрожающе, но Ваньку разбирал смех, который он еле сдерживал. Посол всё-таки, хоть и дерзкий сверх меры. Веселое настроение сменилось яростью в один миг, когда посол заявил:
– А твой дочк Василисья паидйот сичас пряма са мной к мой паффелител ф наложнисса.
Ванин кулак на этих словах впечатался в нос посланника, прервав его дерзкий монолог и отбросив на пару метров.
– Ванька! – взвизгнул сидящий рядом на своем любимом резном табурете царь. – Чтоб тебе жаба в ухо икры наделала!
– А чего он? – вполне резонно возмутился парень, потирая кулак.
– Он ничего, – пожал плечами отец Василисы, – лежит, вон, ножкой дергает.
И правда, лишившийся сознания посланец властелина степей мелко подергивал ножкой, не пытаясь прийти в сознание.
– Ну и так ему, – развел руками Иван. – Ишь чего удумал. Василису ему подавай.
Парень подошел к бессознательному телу, поднял за грудки и встряхнул, приводя в чувство. Посол приоткрыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на парне, но не смог – глаза против его воли разъезжались в стороны.
– Слушай меня внимательно, – не опуская посланника на землю, сказал Ванька. – Я ни тебе, ни властелину вашему второй раз повторять не буду. Запоминай, что передать надо. Запоминаешь?
Плюгавенький энергично закивал головой, дергая в воздухе ногами, а Иван четко разделяя слова, произнес:
– Кобылу негулянную вашему повелителю в наложницы. – Затем аккуратно поставил посла на землю и обратился к царю: – Царь батюшка, привстань-ка.
Тот поспешно вскочил со стула, а Ваня, взяв табурет, вручил его послу, поднял с земли мохнатую шапку, слетевшую от удара, нахлобучил на голову плюгавенького, развернул того на сто восемьдесят градусов и, отпустив легкого пинка, прокричал вслед:
– Табуретка, это подарок от меня лично, чтоб с кобылой любиться сподручнее было.
До конца не пришедший в себя посланник повелителя степей так и заковылял прочь от замка с резным царским табуретом в руках.
Дождавшись, когда посол отошел из зоны слышимости, царь прошипел:
– И за что тебя Василиса-то любит, дурака?
– За твердость характера, – уверенно ответил парень.
– Понятное дело, что не за мозги.
– А что мозги?
– А то, что если бы были они у тебя, – царь постучал пальцем Ивану по лбу, – ты б подумал о том, что богатыри-то наши разъехались, кто куда и даже если сейчас за ними послать, не успеют.
– А чего, царь-батюшка, ты предлагаешь, – возмутился парень, – Василису отдать на поругание? Если б эта паскуда, – Ваня кивнул в сторону ковыляющего к горизонту посланника, – от своего имени говорила, я б его пинал до сих пор.
– Ты, Ваня, бестолочь, – с ноткой печали в голосе сказал царь. – Надо было поторговаться, отсрочить выплату. А там, глядишь, наши добры молодцы подтянулись и отбились бы мы. И всё хорошо было бы.
– Если бы, может быть бы, да кабы бы, – передразнил царя Ваня.
– Ну, коли не кабы, так бери и решай задачку, которую сам создал, – взвизгнул внезапно разозлившийся Царь.
– И решу! – Заорал в ответ Иван.
– И решай! – Еще громче заверещал царь.
Иван хотел было еще раз сказать, что решит, и уже было набрал воздуха в грудь, как за воротами раздался тоненький голосок:
– Чего орем, мальчики?
И во двор, плавно помахвая крылышками, влетела фея.
* * *
Ваня с феей сидели на стене замка и наблюдали за нестройными, но многочисленными отрядами властелина степей, готовыми сорваться в атаку на замок. Фея меланхолично грызла кончик волшебной палочки и слушала Ванькины рассуждения.
– Я понимаю, если бы мы ямы с кольями по всему полю выкопали. Тогда бы они в эти ямы падали всё. Мучительная смерть, – парень посмотрел на фею и, не дождавшись реакции, продолжил: – или лунок накрутили и травой присыпали. Тогда бы кони ноги ломали себе, а всадники падали…
– Прошлый век, – сообщила фея, разглядывая измочаленный кончик своего магического инструмента. – Или даже поза-поза-прошлый. У нас всё более технологично и эффективно. Мы закопали на поле твою победу. Если Шматко, скотиняка эдакая, фуфло не подсунул.
– Шматко?
– Ага, прапорщик.
– Прапорщик?
– Ой, Ванька, как же с тобой тяжело. Понимаешь, если знать некоторые нюансы перемещения между мирами, то есть возможность попасть не только в миры написанные, но и нарисованные, снятые на пленку. А если у тебя есть золото, то и купить можно что угодно в этих мирах. Главное, знать у кого … – договорить она не успела. На той стороне поля раздался пронзительный боевой клич, и конница степняков рванулась в атаку. – Во! Смотри, началось.
– Что началось?
Ваня перевел взгляд на поле и увидел, как всадники лавиной несутся на замок, поднимая клубы пыли.
– Нам трындец, – проговорил он одними губами.
А в следующее мгновение, противореча сказанному Иваном, первые лошади донесли всадников до перекопанного парнем участка и грохнуло. Еще раз. Затем – на другом краю поля. По центру. То там, то тут раздавались неимоверной силы взрывы и части тел, лошадиных и человеческих, вперемешку с амуницией разлетались в стороны, наводя ужас на еще живых, несущихся вслед на ними. Вся армия пришла в смятение. Кто-то с испугу пришпоривал своего коня и становился следующей жертвой коварного поля, кто-то пытался остановить свою лошадь, но был сметен следующими рядами. На поле боя хаос совокуплялся с паникой, под похотливые возгласы страха, истеричные взвизги смерти и отчаянные стоны смирения.
– Обожаю этот кровавый фарш. Даже не знаю, откуда во мне такое... Смотрю и радует. Смешались в кучу кони, люди… гора кровавых тел… – пробормотала фея, а затем, обратившись к Ване, сказала: – Так, а чего я сижу? Вы тут и без меня уже разберетесь, а я к Лермонтову. Идейку ему подкину.
Несмотря на то, что большая часть войска степного повелителя обратилась в бегство и стремительно неслась к горизонту, на поле всё еще продолжали рваться мины. А фея, нарисовав в воздухе волшебной палочкой, измочаленной с одного конца, странную загогулину, исчезла.
И жизнь в сказочном королевстве потекла в привычно-абсурдном режиме.