Все сошлись на одном. Война в Европе закончилась, но капиталистическое окружение осталось.
Маршал авиации Александр Покрышкин, трижды Герой Советского Союза
«Советский Воин». 1985. № 9. С. 32 24 июня 1945 года.
Красная площадь.
Оркестр — тысяча триста труб и сто барабанов. Гром и грохот Величайший военный парад в истории человечества.
На заключительном этапе войны в составе Красной Армии было десять действующих фронтов. Каждый фронт — эта группа армий. Некоторые фронты были небольшими — всего четыре-пять армий, но были и гигантские, как 1-й Белорусский, в составе которого было двенадцать армий, включая одну воздушную и две гвардейские танковые армии.
И вот каждый из десяти фронтов выслал на парад по одному сводному полку — по тысяче лучших солдат, сержантов и офицеров. Десять фронтов — десять сводных полков. Во главе каждого сводного полка — лично командующий фронтом и все командующие армиями данного фронта, за ними — знаменосцы со знаменами наиболее отличившихся в боях полков, бригад, дивизий и корпусов.
За десятью полками — сводный полк от Войска Польского, полки от советского Военно-Морского Флота, от Наркомата обороны, по два-три батальона от каждой военной академии, а помимо того — военные училища, войска НКВД, суворовцы и нахимовцы, танки, артиллерия, гвардейские минометы, мотопехота, кавалерия, саперы, связисты, десантники.
Оглушительный марш вознес души на звездную высоту и вдруг оборвался, бросив площадь в гробовую, тревожную тишину. Щемящая пауза томительна. И вот тишину распорол барабанный грохот, и на Красную площадь вступил особый батальон с фашистскими знаменами. У мавзолея Ленина батальон энергичным рывком повернул вправо, и двести фашистских знамен полетели на мокрый гранит.
Это был апофеоз победы. Великий триумф советского народа в величайшей из войн. Этого момента ждали сотни миллионов людей. Ждали его как самый радостный момент жизни, после которого можно умереть без сожаления. Десятки миллионов людей погибли, не дождавшись великого мгновения, но веря в ею неизбежность. К этому мгновению великою страну привел Сталин. Привел через поражения и катастрофы, через ошибки и просчеты, через многомиллионные жертвы и невосполнимые потери. Сталин вел страну от поражений к блистательным победам, вершиной которых было Знамя Победы, вознесенное над Рейхстагом, затем доставленное на Московский центральный аэродром и встреченное почетным караулом. Вот теперь красное Знамя Победы реет над площадью, а подковы русского солдатскою сапога топчут мокрый шелк красных фашистских знамен.
Это был момент, когда плакали солдаты и не стеснялись своих слез. Плакали те самые солдаты, которые прошли Брест и Смоленск, Вязьму и Харьков, Сталинград и снова Харьков, Орел и Курск, Харьков — в третий раз, Севастополь и Новороссийск, мясорубку Демянского котла и блокадный голод, они прошли Минск, Вильнюс, Ригу, Таллин, Киев, Варшаву, Вену, Кенигсберг, Бухарест и Будапешт и, наконец, — Берлин. Это был момент радости, которая дается раз в жизни и далеко не каждому.
Казалось бы, в такой момент тысячи людей на площади, миллионы на улицах Москвы и десятки миллионов во всей стране и за ее пределами могут быть связаны только единым чувством облегчения, радости и ликования. Казалось бы, тертая войной пехота и оглохшие в боях артиллеристы, танкисты, не раз горевшие на танковой броне, и летчики, чудом оставшиеся в живых, миллионы их сограждан, кроме ликования, не могут испытывать никаких других чувств.
Но нет.
Было и еще одно неясное, но общее для всех чувство глубокого разочарования. Было еще нечто такое, что смазывало торжество и делало его неполным. Был какой-то неуловимый дух горечи и непонимания, который висел и над площадью, и над Москвой, и над всей страной.
Над ликующей толпой, над стройными коробками батальонов, над мавзолеем и кремлевскими звездами как грозный призрак стоял никем не заданный вопрос: а почему Верховный Главнокомандующий не принимает Парад Победы?
Никто не задал этот вопрос вслух, но в душе каждый его затаил. И вот этот не заданный никем вопрос горьким привкусом портил триумф победителей.
Солдаты там, на площади, задать вопрос не могли: солдата дисциплина обязывает вопросов лишних не задавать. Жители московские вопрос задать не могли: товарищ Сталин советскому народу вполне доходчиво втолковал, что за лишний вопрос можно загреметь в нехорошие места. Советский народ вполне понимал своего великого вождя и потому вопросов неудобных не задавал. Но прошло пятьдесят лет, и нет больше товарища Сталина, и за лишний вопрос в нехорошие места больше не отсылают. Так почему же наши официальные историки на этот вопрос не ответили? Почему кремлевские историки его даже не поставили? Почему нашего внимания к проблеме не привлекли? Почему обходят вопрос стыдливым молчанием?
Может быть, ответить на вопрос непросто, но кто мешает его задать?
А ведь перед нами загадка истории: идет Парад Победы, а Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза Иосиф Сталин на этом параде присутствует просто как зритель и наблюдатель. Вместо Верховного Главнокомандующего парад принимает его заместитель Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Что же случилось? Как такое понимать?
Верховный Главнокомандующий и Победа — понятия чистые, святые, неразделимые. Это как невеста с женихом. Это как Император и Престол. Это именно та ситуация, в которой заместитель неприемлем.
Может ли кто из нас сказать пусть даже лучшему другу: вот тебе моя невеста, отведи ее под венец, а, я при том буду присутствовать? Может ли царь, король, император своему главному советнику сказать: вот тебе корона, скипетр и держава, сиди вместо меня на троне, а я тут рядышком?..
А ведь на Красной площади 24 июня 1945 года — не свадьба и не тронный зал. Тут Парад Победы в самой кровавой из всех войн в истории человечества. Блистательная победа в самой страшной войне. Такое бывает один раз в мировой истории. Принимать Парад Победы — это не только право Верховного Главнокомандующего, это — прямая обязанность.
Обратим внимание на Гитлера. На грандиозных сборищах фашистов в Нюрнберге перед бесконечными колоннами штурмовиков и эсэсовцев появлялся фюрер. Можем ли мы представить, что вместо Гитлера появляется кто-то другой, а сам фюрер стоит в сторонке? Такого быть не могло и представить такое невозможно. Но там, в Нюрнберге, им нечего было праздновать, а тут ПОБЕДА! И было бы так логично: от каждого из действующих фронтов — по одному полку. Десять фронтов — десять полков. Во главе каждого полка — командующий фронтом лично. Всем парадом командует заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г.К.Жуков, а принимает парад — САМ.
Нюанс: на заключительном этапе войны Жуков был не только заместителем Верховного Главнокомандующего, первым заместителем Наркома обороны, но еще и командующим одним из фронтов — Первым Белорусским. Но тут нет проблем: он должен был выполнять функции своей более высокой должности — заместителя Верховного Главнокомандующего, а вести колонну Первого Белорусского фронта мог его заместитель. Тут заместитель во главе полка приемлем и понятен. Это небольшое исключение никак не нарушало общей системы.
Так должно было быть.
Но было не так: Сталин парада не принимал, вместо Сталина парад принимал Жуков.
В этом случае: кого же поставить на место Жукова парадом командовать? Сталин решил: командовать будет К.К.Рокоссовский.
Хороший маршал, ничего не скажешь. Но ведь он просто один из командующих фронтами. Другим командующим обидно. Коневу, например. И Малиновскому обидно. И Василевскому. А назначить Конева вместо Рокоссовского, тогда Рокоссовскому будет обидно.
Одним словом, нарушили на параде всю логику И ради чего?
Во всей мировой научной литературе я нашел только два объяснения. Вернее — две неудачные попытки объяснения.
Первое «объяснение»: Сталин не мог ездить на коне.
Очень убедительно.
Но и Гитлер на коне не ездил. Парады он любил, но парадов на коне не принимал. У него для этого был «мерседес». Сам Гитлер считал, что появиться ему на коне перед войсками — означает поставить себя в смешное положение (Генри Пикер. Застольные разговоры Гитлера. Запись от 4 июля 1942 г.).
Чтобы не попасть в смешную ситуацию, Гитлер отменил старую традицию и ввел новую. Двадцатый век тем и знаменит, что во все предыдущие века и тысячелетия люди воевали на лошадях, а в двадцатом пересели на машины. Потому и парады стали принимать не на белых жеребцах, а на машинах.
Черчилля на скакуне я тоже представить не могу.
Просмотрел тысячи метров кинохроники, но и де Голля на скакуне не обнаружил.
А Рузвельт был парализован. Так вот, Рузвельт объезжал войска на армейском джипе, и де Голль тоже, и у Черчилля было что-то наподобие.
У нас в те времена по традиции командующий парадом выезжал на коне. Для Парада Победы решили: командующий парадом — на вороном жеребце, принимающий парад — на белом Но ради особого случая традицией можно было пренебречь, вернее — начать новую традицию и вложить в нее горделивое содержание: вступили в войну на лошадях, завершили на машинах.
А было, что показать. Сталин мог бы появиться на Красной площади не на белом скакуне, а на танке ИС-2, т.е. на танке «Иосиф Сталин», на танке, которому не было равных в мире. На танке, который во время испытаний с дистанции в тысячу пятьсот метров проломал своим бронебойным снарядом лобовую броню «Пантеры», далее снаряд, имея избыток энергии, прошил трансмиссию, броневую стенку боевого отделения, двигатель, но и после того его энергия была столь огромна, что он сорвал заднюю броневую стенку корпуса по линии сварных швов и отбросил ее на несколько метров. А ведь они с «Пантерой» из одной весовой категории (ИС-2 — 46 тонн, «Пантера» — 45), но снаряд «Пантеры» с такой дистанции лобовую броню танка ИС-2 не брал. И снаряды «Тигра» (вес 56 тонн) и «Тигра-Б» (вес 67 тонн) с такой дистанции пробить ИС-2 не могли, а ИС-2 их брал с полутора тысяч метров. Так отчего бы Сталину не появиться на Параде Победы на таком танке. Какая символика: Иосиф Сталин на лучшем в мире танке «Иосиф Сталин».
А кроме ИС-2 уже был на вооружении советских войск красавец ИС-3. Его показали союзникам на параде в Берлине. ИС-3 долгие годы служил образцом для многочисленных зарубежных подражаний. Он был не только самым мощным танком своего времени, он был эстетически прекрасен. Спустя пятьдесят лет ни одному танку в мире с ним не сравниться в изяществе форм. Вот бы на чем появиться на Красной площади! А уж поэты и журналисты нашли бы метафоры и воспели...
А можно было и на трофейном «мерседесе» выехать. Так во всем мире издавна заведено: взял в бою конягу из-под супостата — и красуйся. А''''''''''''''''тут из-под самого Гитлера «мерседес» вырвали. Отчего не красоваться?
Опять же те, которые со скрипучими перьями, в газетах объяснили бы символическое значение сталинского поступка А можно было советским конструкторам заказать лимузин Для Потсдамской конференции, к примеру, потребовался необычных размеров круглый стол. Его в 24 часа лучшие конструкторы сконструировали, золотые руки наших мастеров сработали, отшлифовали, положили грунт, высушили, отполировали, выкрасили, высушили, еще раз отполировали, разобрали, не прошло суток — а столик уж в самолете летит прямо в Потсдам. И лимузин не проблема. Если для товарища Сталина.
А можно было бы и в простом армейском газике появиться. Просто и скромно, как сталинская солдатская шинель. Скромность Сталина украшала.
И не только Сталина.
Но нет. Не появился товарищ Сталин ни на танке, ни на джипе, ни на лимузине. А появился вместо него Маршал Советского Союза Г К Жуков на великолепном белом жеребце по кличке Кумир
Второе «объяснение»: народ так любил Жукова, ну уж так любил, что Сталин уступил Жукову почетное право.
Эта версия имеет вариацию: Жуков был таким великим полководцем, ну уж таким великим, что Сталин признал его превосходство над собой и...
Некто Карем Раш на страницах «Военно-исторического журнала» это выразил так: «..Но Сталин почувствовал его первородную жизненную силу и уступил ему Парад 1945 года» (1989, № 8. С. 7)
Опять же — достойное объяснение. Правда, в товарище Фрунзе товарищ Сталин тоже чувствовал первородную жизненную силу. И повелел товарища Фрунзе зарезать.
Избыток первородной силы явно чувствовался и в товарище Тухачевском. Известно, что с Тухачевским приключилось. А в, товарище Троцком первородная жизненная сила клокотала. Что же, место ему свое уступать? Не выйдет: ледорубом по черепу товарищу Троцкому досталось..
На войне Жуков Сталину был нужен, а после войны — зачем?
И с любовью народной проблем не могло возникнуть. Наш народ любит того, кого прикажут. Вот, например, товарищ Берия тоже был глубоко любим нашим народом. Посмеет ли кто сказать, что Лаврентия Павловича мы меньше любили? А до него наш народ до полного безумия любил товарища Ежова И Кирова страсть как любили. А Тухачевского любили дважды. Первый раз по приказу любили Потом товарища Тухачевского шлепнули и приказали разлюбить Разлюбили. А потом снова поступил приказ любить Любят. И никому не объяснишь, что был Тухачевский палачом и убийцей, а в вопросах стратегии разбирался слабо, вернее — никак не разбирался. Чтобы это понять, надо просто прочитать два тома «сочинений» этого самого Стукачевского. Но томов не читают. Любят, не читая. Пойди кому скажи, что Тухачевский был авантюристом, карьеристом, трусом, что «гениальные» его творения годились только в качестве пособия на уроках политграмоты, а на большее не тянут и не тянули, что его предложения по перевооружению армии — чистый бред. Скажи такое — горло порвут, ибо любят.
Так что любим того, кого прикажут, и сила нашей любви задается централизованно — властная рука в любой момент может силу народной любви убавить или добавить.
Не знаю, как народ любил Жукова, но на следующий после парада год Сталин загнал народного любимца командовать провинциальным округом в Одессу, а потом еще дальше — на Урал, и держал там товарищ Сталин товарища Жукова без намерения выпускать. И пока была у Сталина власть, Жуков сидел в уральской ссылке, как сверчок за печкой. И народ не восстал. Причиной опалы Жукова было как раз нежелание Сталина делиться славой с ближайшими своими помощниками по войне. И оказался в застенке командующий ВВС Главный маршал авиации А.А.Новиков. Попал под неправедный «суд чести», был разжалован и понижен в должности. Нарком ВМФ адмирал флота Н.Г.Кузнецов, полетели со своих постов командующий артиллерией Красной Армии Главный маршал артиллерии Н.Н.Воронов и еще многие-многие. Не только погоны с плеч генеральских летели, но и головы... После войны пошли под топор С.А.Худяков, Г.И.Кулик, В.Н.Гордов, Ф.Т.Рыбальченко и другие.
Самого Жукова сняли с формулировкой: «...утеряв всякую скромность... приписывал себе разработку и проведение всех основных операций, включая и те операции, к которым он не имел никакого отношения». Сам Сталин это и подписал (приказ Министра Вооруженных Сил Союза ССР № 009 от 9 июня 1946 г ВИЖ. 1993. № 5. С. 27).
И этим дело вовсе не завершилось. Товарищ Сталин метил дальше. Вот рассказ генерал-лейтенанта К.С.Телегина, который прошел с Жуковым почти всю войну: «Я был арестован без предъявления ордера и доставлен в Москву, во внутреннюю тюрьму МГБ. Здесь с меня содрали мою одежду, часы и пр., одели в рваное, вонючее солдатское обмундирование, вырвали золотые коронки вместе с зубами... Оскорбляли и издевались, следователи и руководство МГБ требовали от меня показаний о «заговоре», якобы возглавлявшемся Жуковым Г.К., Серовым И.А. и мною, дав понять, что они тоже арестованы... у меня были вырваны куски мяса (свидетельства этому у меня на теле)... меня били головой о стену... сидеть я не мог, в течение полугода я мог только стоять на коленях у стены, прислонившись к ней головой... Я даже забыл, что у меня есть семья, забыл имена детей и жены...» И т.д.
Эти показания недавно увидели свет и неоднократно публиковались, например в «Огоньке». Кстати, это не воспоминания, а показания прокурору после смерти Сталина и освобождения из тюрьмы. Это документ. Но речь не о Телегине и других генералах, а о Жукове, который к такому обращению был весьма близок Просто Жукова спасла солидарность других маршалов, которые были научены опытом предшественников и понимали сегодня Телегин, завтра Жуков, а после?
Так что вариант с «первородной жизненной силой» даже в лефортовские ворота не лезет.
И насчет любви народной — не очень складно. Фронтовики иного мнения о Жукове. Я не тех фронтовиков в виду имею, которые по заградотрядам ордена получали, а тех калек, которые после войны жизнь коротали на острове Валаам. Их, безруких-безногих, содержали в отдалении, дабы своим видом мерзким столичных вокзалов не поганили. Так вот, те фронтовики о Жукове имели свое понятие. Появился Жуков, значит — наступление, и останется живым только тот, кому оторвет руки-ноги. А остальные лягут.
Но даже если бы народ и впрямь любил Жукова самозабвенно, то Сталин должен был не свое место ему уступать, а позабртиться о том, чтобы в последние дни Берлинского сражения Жуков пал героической смертью, придавленный стеной падающего дома, или бы «застрелился», как Орджоникидзе. От переутомления. Или просто мог Жуков пропасть, как пропал любимец народа Николаи Иванович Ежов после того, как завершил свою миссию. И никто вопроса не задал а где Ежов? Где он, наш любимец всенародный? Нет его, и все тут. Никто и не хватился.
Вспомним: Сталин был ревнив. С теми, кто был популярен, случались всякие неприятности: одни попадали под автомобиль, другие — под падающий с крыши кирпич, третьи невзначай проваливались прямо в лубянский подвал.
Странное это объяснение — про всенародную любовь. Русский царь Петр Алексеевич разбил своего главного врага Карла XII под Полтавой и устроил смотр войскам, вроде парада. Можно ли вообразить Петра, говорящего: «Слушай, Алексашка Меншиков, так уж тебя любят, ну так любят, уж такая в тебе сила первородная играет, иди парад принимай вместо меня, покрасуйся, а я в сторонке ПОСТОЮ)
Могло ли такое быть? Не могло быть такого. НЕ МОГЛО.
И еще один довод против народной любви: сам Жуков всю жизнь прослужил в армии и этику армейскую нутром чувствовал — не может дежурный по роте рапортовать заместителю командира роты, если рядом сам ротный стоит. НЕ МОЖЕТ. И потому сам Жуков не претендовал на великую честь принимать Парад Победы. И потому сам Жуков Сталину в глаза сказал, что командовать парадом должен Сталин как Верховный Главнокомандующий — это не только его право, но и обязанность, уклоняться от выполнения которой Сталину нельзя. И весь народ ждал Сталина победителем. Не Жукова. Уж это точно.
А может, Сталин не любил славу и почет? Как раз наоборот. Очень даже любил. И медали победные чеканились со сталинским профилем не Жукова же на медалях штамповать?
Одним словом, оба «объяснения» ничего не объясняют. И потому мне пришлось искать третье. Вы можете со мной соглашаться, а можете и не соглашаться. Но я выскажу свое мнение.
Парад Победы был для Сталина парадом пирровой победы, той победы, которая равна поражению. Мы уже привыкли праздновать так называемый «день победы», но давайте вспомним, что при Сталине такого праздника не было. 1 Мая — да. Это мы праздновали. 1 Мая — день смотра сил мирового пролетариата, день проверки готовности к Мировой революции. 1 Мая был днем праздничным, в этот день народ не работал, в этот день на Красной площади гремели военные парады и демонстранты радостными, воплями оглашали площади и улицы. Точно как в гитлеровской Германии Гитлер был социалистом, таким же, как Ленин и Сталин, праздновал 1 Мая, и народ германский при Гитлере валил на демонстрации с теми же красными знаменами, что и наш народ.
Пикантная деталь самые торжественные праздники в Советском Союзе были 7 и 8 ноября, в гитлеровской Германии — 8 и 9 ноября. Основные фашистские праздники имели тот же корень, и их происхождение прямо связано с годовщиной нашей так называемой «великой октябрьской социалистической революции» Но об этом — потом.
А сейчас мы — о том, что никакого «дня победы» при Сталине установлено не было. Первая годовщина разгрома Германии — 9 мая 1946 года — обычный день, как все. И 9 мая 1947 года — обычный день. И все остальные юбилеи. Если выпадало на воскресенье, не работали в тот день, а не выпадало — вкалывали. Нечего было праздновать.
Первый после Сталина Первойай 1953 года праздновали как принято, с грохотом танковых колонн и радостными воплями, а 9 мая — обычный день. Без танков, без грохота, без оркестров и демонстраций. Сталинским соратникам товарищам Молотову, Маленкову, Берия, Кагановичу, Булганину в голову не приходило что-то в этот день праздновать.
И вот 9 мая 1955 года. Десять лет! Сталина нет, но живы легендарные маршалы: Жуков, Конев, Рокоссовский, Василевский, Малиновский... Да не просто живы — на боевых постах! Вот бы отметить! Вот бы танки на площадь выкатить и небо самолетами запрудить..
Так нет же.
Не праздновали. Не торжествовали. Танками супостата не стращали. Медалей юбилейных не чеканили.
И 15 лет тоже скромно прошло. Без торжеств.
И вот только после того, как нашего дорогого Никиту Сергеевича Хрущева, последнего могиканина из сталинского Политбюро, от власти осенью 1964 года отстранили, и было решено установить «день победа» в качестве государственного праздника. Вот только с этого момента день 9 мая стал нерабочим. Это было введено при Брежневе.
Леонид Ильич падок был на ордена, звания, титулы и торжества. Сталин имел одну звездочку Героя Советского Союза. Получил он ее за войну, да и то не носил. А Брежнев повесил сам себе — в четыре раза больше. И все — в мирное время. Брежнев присвоил себе маршальское звание и, вопреки статуту, наградил себя высшим военным орденом «Победа». Вот этому, мягко говоря, бессовестному человеку нужны были победы и торжества. Вот он-то и установил «день победы» в качестве государственного праздника и нерабочего дня. Установил только после того, как все члены сталинского Политбюро и почти все маршалы военной поры были в ином мире или не у дел.
А пока был Сталин, пока у власти были его соратники и его маршалы, ни о каком празднике победы не было и речи. Устроили один раз «парад победы» в 1945 году — и хватит.
Но я тот парад 1945 года был необычным. Скорее — странным. Много их было, странностей.
Понятно, это — совпадение, но казалось, что само небо восстало против «парада победы» 1945 года В тот день лил совершенно небывалый для Москвы ливень. Парад кое-как провели, но демонстрацию трудящихся пришлось отменить. Я просмотрел метеорологические сводки за все дни, когда на Красной площади проходили военные парады. Так вот: такого проливного дождя, как 24 июня 1945 года, не было никогда. Не было ничего даже отдаленно его напоминающего. Генерал армии А. Т. Стученко вспоминает в мемуарах специально для парада сшили ему мундир, и пропал тот мундир — покорежилось, взбухло золотое шитье, нечего потомкам показать (Завидная наша судьба М , 1968 С. 265).
Так ведь не у одного же генерала армии Стученко мундир пропал. Все ателье и швейные фабрики Москвы и Подмосковья были мобилизованы на выполнение ответственной правительственной задачи все многие тысячи участников парада одеть в новую, специально для этого случая введенную форму. Одели И все пропало. Нечего в музеях выставлять.
Но вовсе не дождь испортил праздник, и вовсе не из-за плохой погоды торжественный марш звучал для Сталина похоронным маршем. Было нечто другое, что заставляло Сталина вести себя так, как ведут себя все диктаторы после сокрушительного поражения.
Дочь Сталина Светлана Иосифовна свидетельствует, что после войны Сталин неоднократно «наме ревался уйти на покой» Понятно, это были только слова. Сталин до самых последних дней своей жизни цеплялся за власть, «дело врачей» — это лишь далекие раскаты той великой битвы, которая грохотала под кремлевскими звездами в конце 1952 года. Сталин боролся до конца И даже последний его жест на смертном одре, по свидетельству той же Светланы Иосифовны, «был угрожающ». И при последнем издыхании Сталин грозил своим соратникам. Зачем же в этом случае он заявлял еще в 1945 году о желании «уйти на покой»? Уйти от власти? Добровольно? Отдать ее кому-то?
Так у нас не бывало. Это на наших вождей никак не похоже. Особенно на товарища Сталина. «Собирался уйти на покой», а сам на Жукова, Берия, Серова, Молотова, Ворошилова расстрельный материал готовил.
Как это под общий знаменатель подвести: своих ближайших соратников обвиняет в заговорах и шпионаже, готовит новый разгром верхов и тут же заявляет о желании уйти от власти?
Так вот, в отставку просятся дотерпевшие поражение. Заявляют об отставке не для того, чтобы уйти, а для того, чтобы остаться. Они заявляют о желании уйти, чтобы приближенные упрашивали их не уходить. Именно так маленький мальчик бьется в истерике, себя плохим называет. Чтобы ему возразили.
Адмирал флота Советского Союза Н Г.Кузнецов свидетельствует, что Сталин вел себя именно так и именно сразу после парада (ВИЖ. 1993. № 7. С. 54).
Адмирал рассказывает, что в маленькой комнате у кремлевской стены прямо после парада собрались только те, кто был допущен в самый тесный круг: члены Политбюро и маршалы. Вот тут-то Сталин объявил о «своем намерении уйти». Понятно, все принялись уговаривать товарища Сталина не уходить.
Чтобы успокоить Сталина, через два дня, 26 июня, был подписан указ о введении высшего воинского звания — Генералиссимус Советского Союза, а 27 июня это звание было Сталину присвоено. Тут же ему присвоили звание Героя Советского Союза и наградили вторым орденом «Победа». Только странно товарищ Сталин относился ко всем этим званиям и наградам.
Перед войной Сталин получил Золотую звезду Героя Соцтруда. Эту Золотую звезду он носил.
В ходе войны, в 1943 году после сталинградского перелома, Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин получил воинское звание Маршала Советского Союза. В 1944-м после победного завершения Белорусской наступательной операции Сталин получил высший военный орден «Победа» (было за что).
И вот после «парада победы» высшие руководители страны принимают решение присвоить ему звание Генералиссимуса Советского Союза, звание Героя Советского Союза и наградить вторым орденом «Победа». И тут начались странности. Сталин принял звание Генералиссимуса, иногда появлялся в военной форме, но носил погоны Маршала Советского Союза, отказавшись носить специально для него придуманные погоны Генералиссимуса.
Сталин демонстративно носил Золотую звезду Героя Соцтруда, а Золотую звезду Героя Советского Союза не только не носил, но и отказывался получать. И второй орден «Победа» тоже отказывался получать Довоенные награды — носил. Полученное в ходе войны — иногда носил. А то, что получил за великую победу, — то не носил.
Центральный орган Министерства обороны РФ «Красная звезда» «0н согласился принять второй орден «Победа» лишь 28 апреля 1950 года Н М Шверник в тот же день вручил Сталину еще и Золотую звезду Героя, два ордена Ленина, которым тоже долго довелось дожидаться своего часа» (27 октября 1994 г). В этой фразе следует обратить внимание на слово «согласился».
Итак, победные сталинские награды ждали владельца почти пять лет.
В декабре 1949 года «все прогрессивное человечество» праздновало сталинское семидесятилетие. Сколько было гpoxoтa и шума! Сколько торжеств, сколько речей. Сколько сотен миллионов томов сталинских трудов па всех языках мира разошлось по свету. Он и сейчас по тиражам — в Книге рекордов Гиннесса. Не побит.
Любил почести товарищ Сталин.
А сколько было подарков. Ах, сколько их было. Выставку организовали, так и называлась — «Подарки Сталину». И не было ничего роскошнее той выставки во всей человеческой истории. Принимал товарищ Сталин поздравления и подарки.
А победных наград не принимал. Это уже после семидесятилетия согласился принять. Согласился принять Но носил ли?
Есть портрет Сталина в «Советской военной энциклопедии» при всех орденах Но это общий порядок'''''''''''''''' каждый офицер обязан иметь фотопортрет при всех наградах. Этот портрет хранится в кадровых органах Вооруженных Сил. При присвоении нового воинского звания и получении новых наград портрет обновляется. Сталин от правил не отступал. Он и присягу принимал военную, как любой красноармеец, и соответствующий документ подписал, и этот документ, как положено, хранился в кадровых органах. Так что фотопортрет при всех рега-лиях был сделан.
Но нет сведений о том, что при всех орденах Сталин появлялся принародно.
Так его и изображали на плакатах — с одной, с трудовой, звездочкой. Рекомендую плакаты главного придворного портретиста В Иванова. «Придем к изобилию» (1949), «Иосиф Виссарионович Сталин» (1952) и другие.
Последняя официальная фотография Сталина («Огонек». 1953 № 8): прямо на всю обложку — товарищ Сталин с одной звездочкой, с трудовой.
Краткий итог: «парад победы» не принимает, победных наград не желает и не носит, праздник победы не празднует, хандрит, капризничает, в отставку просится, да не уходит …
* * *
А все потому, что праздновать товарищу Сталину было нечего и радоваться не было повода. Вторая мировая война была проиграна. Сталин это знал. И все его ближайшие соратники это знали и понимали…
В. Суворов