Бабьи слёзы

- Так сколько лет вы замужем, говорите?
- Двенадцать, Валентина Сергеевна.
- И беременность никогда не случалась раньше?
- Нет… Мы первые два года предохранялись, а потом уж и хотели — не получалось.
- Ну что ж. Бывает и так в жизни! Мы вас понаблюдаем, конечно, но можете не беспокоиться — всё в полном порядке! Эти таблетки, которые вам прописали… Это хорошее средство, как видите.
- Думаю, не лекарства это помогли, доктор. Я на водопад съездила. Вы не смейтесь, я сама в это не верила и до сих пор не верю, но… Сами видите! Лет десять не получалось, а теперь вот…
- Какой водопад?
- Не слышали разве? В горах есть водопад, «Бабьи слёзы» называется. Там семь ключей собираются в один ручей, а из него вода падает со скал в озеро. Не очень большое такое… Вот, если в него монетку кинуть — то дух воды даст ребёнка!
- Господи, чего только не придумают… То на деревья ленты привязывают, то в озеро деньги… Одевайтесь, Светлана... э-э-э...
- Николаевна! Доктор, да я тоже не верю. Но пузо-то — вот оно, растёт!

***
Володя сидел в своей машине уже второй час, дожидаясь появления во дворе некоего Петра Синельникова. Как тот выглядит и во что одевается, Володя знал лишь со слов своей жены, врача женской консультации. Она поведала на прошлой неделе про чудную пациентку и рассказ запал Володе в душу — судя по всему, стоило проверить правдивость этой истории…
Наконец, из-за угла панельной пятиэтажки вышел крепкий, коренастый мужичок, одетый в короткую, какую-то куцую и изрядно потёртую рыжую кожаную куртку. На голове его красовалась столь же нелепая и не менее потёртая кожаная же кепка. «Он!» — промелькнуло в голове у Володи и он стремительно выскочил из «УАЗа», торопясь перехватить Синельникова, пока тот не скрылся в подъезде.
- Пётр! Подожди, ты — Пётр Синельников?
Мужичок замедлил шаг, обернулся и поправил на голове кепку. Володя быстро подошёл к нему, остановился, словно в нерешительности в паре шагов и робко переспросил:
- Извини, ты — Пётр Синельников?..
Крепыш насупился, посмотрел по сторонам и вынул из карманов куртки немаленькие кулаки.
- Я. Чё надо?
Володя постарался изобразить на лице смущение, неуверенность… Больше всего ему хотелось просто врезать этому мужлану по роже и вытрясти все нужные сведения, но ситуация была весьма деликатная и привлекать лишнее внимание, поднимать шум — было не с руки. Володя помялся для виду ещё несколько секунд, потом проговорил заискивающим тоном:
- Петь, ты не сердись… Мне б как-то поговорить с тобой. Очень надо, правда!.. Только вопрос тут такой, деликатный.
- Некогда мне. Домой спешу, видишь?
- Ну не сейчас! Когда удобно будет?.. Я подожду, если что! Петя, правда, очень поговорить надо…
Синельников разжал кулаки и снова посмотрел по сторонам.
- Не о чем мне с тобой… Я тебя ваще не знаю! Чё пристал?! Чё те надо от меня? Ты кто такой ваще?!
Володя потупил взор и принялся теребить ключи от машины в руках. Раздражение начинало переполнять уже, но нужно, очень нужно было вызвать этого чёртова Петю на разговор!
- Пётр, ты это, не сердись. Ты вот иди домой, раз торопишься… А потом… ну если сможешь, конечно… выйди во двор? У меня… у нас… с женой. Ну та же проблема, понимаешь? Дети…
Синельников снова насупился, но уже не тревожно, а в сомнениях. По его виду можно было понять, что мысли в его круглой голове весьма противоречивые.
- Ладно. Вон, в беседке подожди. Я поужинаю, там то-сё… Светка наверняка в магазин пошлёт за чем-нить. Всё. Жди давай, вон в беседке.
Володя просиял лицом, замахал руками, выражая свой восторг от столь великодушного предложения Синельникова. Даже ключи от машины в клумбу закинул от усердия. Пётр посмотрел, как он ищет их, хмыкнул и зашёл в подъезд… Володя поднял оброненное кольцо с ключами и сунул в карман. Оглядел двор, сплюнул под ноги и пошёл закрывать «УАЗик» — нечего рисковать. Угнать не угонят, а напакостить — это как «здрасте»!
Синельников вышел почти через час. Одет он был уже в домашние треники и тёплую рубашку с длинными рукавами, на ногах красовались сланцы. Он неспешно закурил и пошёл к беседке. Володя, наблюдавший за ним, сосредоточился, настраиваясь на нудный, длинный, но очень интересный для него разговор…
- Тебя кто ко мне прислал-то? — Пётр уселся на лавочку напротив и крепко затянулся сигаретой.
- Петя, тут такое дело… Жена твоя в женской консультации рассказала что-то женщинам, там слух до моей Вальки дошёл… Ну — радио сарафанное!
- Блядь, говорил же: «Светка, не пизди нигде про это!» Так нет!.. Хуй заткнёшь этих дур, блядь…
Володя принялся мелко кивать и поддакивать, вновь начал теребить ключи, слушая Перта. Воспользовавшись паузой в ворчании собеседника, спросил:
- Пётр, честно скажи… Это правда?
Синельников сделал последнюю затяжку, загасил окурок и собрался было щелчком выкинуть его, но почему-то передумал и сунул в карман треников.
- Да чёрт его знает. Она вон — двенадцать лет у меня не рожала, а кинула денежку в водопад и вона как… Пузатая ходит!
- Петя, — Володя добавил в голос жалобности, — а ты мне не расскажешь, как туда добраться можно? Мы бы с Валей тоже попробовали…
Синельников отвернулся и принялся вытаскивать из нагрудного кармана очередную сигарету. Действовал он одной рукой, на ощупь и всё никак не мог достать курево. Володя искоса наблюдал за ним и думал: «Да ё-моё, какого ты вошкаешься, урод? Выродится ж на белый свет вот такое чучело! Нихера из себя не представляет, а изображает...»
Пётр наконец-то вытянул сигарету и принялся искать по карманам спички. Володя тяжело вздохнул. Синельников понял это на свой лад и буркнул:
- Тут разговор долгий будет… Иди в гастроном за бутылкой. И закусь там прихвати какую…
- А где гастроном, Петь? Я быстро, на машине!
- Да какая машина, — махнул тот рукой, — за дом вон выйдешь и влево, там на той стороне магазин! Ногами быстрее получится…
- Хорошо! — Володя с готовностью подскочил с лавочки. — А что купить, Петь? Я-то за рулём, я не могу…
- Да красную возьми. А я пока Светку предупрежу, что во дворе дела есть…

***
Володя внимательно изучал карту N*ского района, пытаясь понять, где может находиться искомый объект. Сведения, полученные от Петра его не устраивали категорически: одно дело пешком прогуляться налегке, с монеткой в кулачке и совсем другое — подъехать на вездеходе со снаряжением. Примерно установив на карте конечный пункт, Володя принялся искать пути для автомобиля, потому как пеший двухчасовой бросок в горы и через перевал (пусть и невысокий) ему не подходил. Во-первых, ему не нужно на гору к водопаду, ему к озеру надо. На берег. А во-вторых — «УАЗ» там не проедет, а волочить на себе надувную лодку, балласт для ныряния и прочее… Нереально! А если экспедиция окажется ненапрасной и он действительно найдёт на дне монеты, которые туда кидают уже не меньше ста лет… Их же тоже на себе придётся тащить, а вот это уже реально сопряжено с трудностями. И от местных жителей — в том числе… Ему вообще нежелательно там светиться.
В конце концов Володя решил — сориентируется на месте. Надо будет навешать на багажник сачок, удочки и прочие рыбацкие снасти — для маскировки. По-хорошему нужен акваланг, но где его взять? Осторожные расспросы среди друзей и знакомых привели лишь к спасательной станции, но там оказался лишь водолазный костюм, который Володе никто и ни за какие посулы давать не захотел. Дежурный водолаз-спасатель по поводу акваланга тоже ничего не посоветовал… Ласты, маску и трубку Володя купил в «Спорттоварах», в хозмаге удалось добыть шесть метров поливочного шланга. Чтобы не сплющило в воде, Володя втянул внутрь него спиральные пружины от кроватной сетки. Попробовал дышать — воздух проходил туго, но тем не менее проходил!
В пятницу утром Володя отправился в путь. Ему предстояло проехать около трёхсот километров — в соседнюю область, там до Клинков, родной деревни Петра Синельникова, от неё (судя по карте) ещё километров двадцать до перевала… А там и ориентироваться уже.

***
Суббота догорала алым закатом. Володино терпение пришло к концу, как и запасы бензина в канистрах — за полтора суток он приблизился к цели почти вплотную, но так и не смог найти дорогу через перевал! Он сидел на откинутом заднем бортике своего вездехода и безо всякого аппетита ел холодную тушёнку из банки. Сил на то, чтобы достать примус и разогреть уже просто не было. Ни моральных, ни физических.
Покончив с ужином и запив его последней водой из баклаги, Володя решил сходить-таки к водопаду — осмотреться на месте и хоть воды набрать. Пить-то надо! Он запер «УАЗик», накинул ремешок баклаги на шею и пошёл по едва заметной тропе в гору, по пути прикидывая — до какого места он сможет доехать, если с горы не увидит никакого проезда. Солнце, висящее уже над самым лесом, по мере подъёма тоже становилось выше и вполне прилично освещало путь. Володя сверился с картой: вот раздвоенная макушка горы, вот лес, что у него за спиной, вот озеро. Водопад указан не был, но со слов Петра было известно, как его найти…
Вот и распадок за перевалом, вот и ключи зажурчали. Володя решил набрать воду на обратном пути. Он прыгал с камня на камень, гадая — как же бабы тут столетиями ходили, по распадку этому? Послышался шум падающей воды и Володя поспешил на звук — сказывалось нетерпение, он даже забыл про усталость и раздражение. Вид, открывшийся ему в сгустившихся сумерках, был великолепен, но Володя был далёк от любования природой. Ему было важно совсем другое — пока было видно хоть немного, он хотел изучить ландшафт на предмет спуска с поклажей…
Половину воскресенья Володя убил, перетаскивая снаряжение от машины, оставленной за перевалом, к озеру. Перед тем, как уйти с последней порцией барахла, он наелся, попил воды и запер вездеход на ключ — бережёного бог бережёт! Сопя и чертыхаясь, Володя преодолел осточертевший ему маршрут на гору и с горы; на берегу решил не напрягаться и сначала изучить дно озера налегке — в маске и ластах. Вода оказалась холодной, но азарт и предчувствие добычи гнали его, словно одержимого… Подрагивая и матерясь про себя, Володя нырнул и тут же поспешил на поверхность — вода заливалась через трубку в рот! Пришлось вернуться и оставить её на берегу.
Наплававшись и нанырявшись до боли в лёгких и окончательно замёрзнув в холодной воде, Володя, так ничего и не найдя, вернулся на берег и долго лежал на горячем валуне, согреваясь и отдыхая. «Надо всё-таки надуть лодку, подплыть поближе к водопаду и там уже нырнуть со шлангом» — подумал он. Сев на валуне, Володя внимательно рассмотрел водопад. Гора возвышалась над водой метров на двадцать, собственно водопад был и вовсе не высок — метров семь-восемь. Логично предположить, что монеты кидают не в струю воды, а вон с того уступа, что с той стороны… Следовательно, нужно подогнать лодку чуть левее и подальше от места падения воды — монеты хоть и металл, но нетяжёлые, их сносить должно.
Насос-лягушка, смешно хрюкая клапанами, подавал воздух. Володя дважды едва не упал, накачивая лодку — ноги, измученные ходьбой по горам, держали плохо. А уж давить одной ногой на лягушку и стоять на второй — это уже вообще сродни эквилибристике! Наконец, лодка приняла нормальную упругость и Володя принялся колдовать с экипировкой: закрепил один конец шланга так, чтобы он в любом случае не попадал в воду, во второй конец вставил дыхательную трубку и стянул проволочным хомутом, заранее приготовленным. Закинул в лодку пояс с карабином, три гусеничных трака с петлями, холщовую сумку со вшитыми в углы дна грузилами, нож с длинным лезвием и деревянной ручкой… Привязал крепкую, десятиметровую бельевую верёвку — для якоря. Сел на скамейку-банку и взялся за вёсла.

***
И всё-таки ему повезло! Утопив один из траков, Володя таки нашёл то, что искал: монет на дне оказалось нереально много! От волнения он едва не задохнулся, но смог взять себя в руки, отдохнул, вися над самым дном и принялся собирать и складывать деньги в сумку. Сперва он подносил монеты к стеклу маски и пытался их разглядывать, но вскоре ему это показалось лишним и он стал сгребать их со дна и сваливать все подряд. Потом рассортирует! Когда сумка показалась тяжёлой, Володя поднялся к лодке, хватаясь за бельевую верёвку и вытягивая себя вверх. Едва перекинув ношу через борт, он вытряс добычу и снова опустился ко дну, даже не задержавшись на минутку подышать нормально…
Спустя час, трижды опорожнив сумку в лодку, Володя дошёл до нижних слоёв бабских подношений водяному. Азарт вспыхнул с новой силой — здесь должны были найтись самые ценные монеты: старинные, серебряные, а то и золотые! Он без устали собирал и складывал в сумку металлические кругляшки, даже на ощупь порой было ясно, что они старые — и размер большой, и на вес заметно тяжелее. Вода веками, а то и тысячелетиями падала в этом месте, вымывая на дне котловину. Бабы, вымаливая детей, кидали монеты с уступа и они, подхваченные водой, постепенно тонули именно здесь, в этой яме. Самые мелкие и лёгкие относило от водопада подальше, а те, что потяжелее, тонули ближе. И если сначала Володя собирал копейки разного номинала, то по мере приближения к водопаду пошли советские юбилейные рубли, полтинники, под ними нашлись крупные царские медяки и серебро…
Собрав почти всё, что смог, он с трудом поднялся к лодке, в шестой раз вывернул сумку и, отдохнув, решил в последний раз опуститься под воду и обследовать расщелинку, замеченную чуть в стороне. Там вполне могли осесть не замеченные им раньше монетки! Володя вставил в рот загубник и отпустил лодку. Трак снова увлёк его на дно, но добраться до расщелинки не удавалось — не хватало длины шланга. Володя пособирал в раздумьях одиночные монеты, поковырял там-сям ножом, выискивая бабские подношения. Он не задумывался о том, что совершает кощунство — как и большинство граждан своей страны, Володя был атеистом и не верил ни в домовых, ни в леших, ни в водяных с русалками. То, что он присваивал что-то, легко опровергалось тем, что бабы сами выкинули свои деньги — так в чём грех поднять брошенное?!
А проклятая расщелина так и манила. Порой Володе даже казалось, что в ней что-то блестит! «Как же мне туда добраться?.. Может попробовать перетащить якорь? Не годится — стоит отцепить трак и лодку потащит течением прочь вместе со мной. Вот же ёлки-палки! А если...»
Володя подобрал со дна продолговатый камень и принялся с трудом наматывать на него якорную верёвку — ведь чем она короче, тем ближе лодка к водопаду! А следовательно — он сможет продвинуть верхний конец шланга к расщелине… Расчёт оказался верен: в расщелине Володя нашёл как минимум восемь золотых монет! Они отличались тем, что сияли — не обмануло его зрение, не показался ему блеск! Проверив лезвием ножа дальний край трещины, Володя вытащил ещё несколько монет, серебряных, крупных. Немного передохнув с расслабленными руками, он вернулся к расщелине, ещё раз тщательно обследовал её и, собрав десятка полтора-два монет, решил больше не задерживаться — в лодке и так накопилось несколько десятков килограмм добычи.

***
Володя вернулся домой рано утром в среду. На обратном пути не произошло ровным счётом ничего, даже ГАИшники ни разу не остановили. В гараже он ссыпал монеты в сумку с колёсиками, в которой возил из погреба домой овощи и соленья-маринады, в ней его добыча доехала до квартиры, где и была тщательно и с удовольствием изучена, рассортирована и каталогизирована. От патины монеты, в том нуждавшиеся (медяки и советские «серебрушки»), были осторожно очищены смесью зубного порошка с нашатырным спиртом.
Они так и хранятся в коллекции Володи, точнее — теперь уже Владимира Константиновича — не все, но большая часть. Некоторые монеты были им проданы коллегам-нумизматам, часть была обменяна на другие, недостающие экземпляры. С годами, позже, выйдя уже на пенсию, Владимир Константинович стал довольно-таки известным и уважаемым нумизматом. Его коллекция монет известна не только соотечественникам, но и за рубежами нашей Родины. Долгими вечерами Владимир Константинович любит сиживать в кресле и в мягком свете торшера разглядывать свою коллекцию. Это занятие отвлекает его от грустных размышлений о том, что же явилось причиной внезапно поразившего его недуга? Переохлаждение ли в холодных водах горного озера было повинно в том, что его сперматозоиды полностью утратили подвижность? Или сидячий образ жизни? Или какая-то непонятная, неясно откуда взявшаяся инфекция?
Валентина, жена его, ушла, не дождавшись появления детей, а когда медицинское обследование подтвердило факт бесплодия Владимира Константиновича, он так и остался одиноким. Попытки найти спутницу жизни, уже имеющую детей или по каким-то причинам не желающую их иметь, не увенчались успехом. Он смирился с таким положением вещей. Иногда он видит во сне, как собирает монеты со дна горного озера. И тогда утром он просыпается в добром расположении духа. А иной раз ему снится, что из подводной расщелины на него смотрят с укором сверкающие золотом глаза. И в такие дни Владимир Константинович просыпается в дурном настроении и целый день бывает раздражён. Лишь вечером, закутавшись в тёплый халат и устроившись в кресле под светом торшера, он раскрывает самый свой любимый альбом и часами разглядывает сквозь большую лупу золотые монеты — начиная с НЭПовских и Николаевских червонцев и заканчивая совершенно уникальными: Петровским червонцем 1701 года, двумя китайскими монетами династии Цин с квадратными отверстиями и даже невесть как попавшим в русское озеро (что за баба могла себе такое позволить?!) луидором…
Однажды, прогуливаясь в городском саду, Владимир Константинович увидел Петра Синельникова. Тот шёл в компании молодого мужчины, судя по внешности — сына, они о чём-то разговаривали и Пётр, скользнув взглядом по Владимиру, даже не узнал его. Что и неудивительно — ведь для Синельникова их встреча сорок лет назад была лишь незначительным эпизодом… Возвращаясь с прогулки, Владимир Константинович зашёл в супермаркет и купил бутылку дорогого портвейна, «красенькую». Плавленый сырок брать не стал, взял брусочек маасдама.
Вечером, сидя в кресле и попивая вино, он пытался восстановить в памяти легенду, рассказанную Синельниковым сорок лет назад. Почему-то вспоминались не слова, а обстоятельства, совершенно незначительные подробности их разговора в беседке… Владимир Константинович с раздражением засунул в рот пластик сыру и принялся его жевать. Повозившись, устраиваясь удобнее, он сердито отбросил плед и, выбравшись из уютного кресла, сходил за планшетным компьютером. Налил портвейна, сделал пару глотков и, тяжело опустившись на ставшее вдруг совершенно неудобным кресло, надел очки и принялся бессистемно набирать строки, совершенно не заботясь о грамматике, пунктуации и прочем. Периодически отхлёбывая вино и заедая его сыром.
Часам к трём ночи Владимир Константинович, наконец, кое-как свёл концы с концами в своих беспорядочных записках и с чувством облегчения и удовлетворения принялся перечитывать написанное.

***
Жил в Клинковском остроге некогда, при царе Алексее Михайловиче ещё, стрелец из казацкого рода. Когда пришла ему пора заводить семью, решил он взять в жёны не казачку, не хохлушку из беглых, а местную, ордынскую татарку. Девка ему попалась неплодная и стрелец однажды ушёл с ней в горы и вернулся в острог один. Недолго прогоревав, он высватал сестру пропавшей жены, благо что было их ещё шесть душ. Однако и вторая жена не порадовала казака наследником… И была также сведена в горы. В остроге сперва ворчали и кляли непутёвого стрельца, сватали ему девок из своих, но тот упрямо не желал поступать по-божески. И вскоре привёл в дом третью сестру.
Но и с ней ничего не вышло путного, и третью ордынку свёл в горы казак и вернулся с четвёртой. Так и извёл стрелец всех семерых сестёр. А после и сам пропал, не вернулся с охоты. А в горах, в распадке, где губил своих жён непутёвый стрелец, с тех пор образовались семь ключей. Их слёзы собирались в один ручей и падали со скалы, протачивая котловину в дне небольшого озера…
Однажды пришла к тому месту в отчаянии клинковская баба, которой бог не давал детей. Вышла она на уступ, нависающий над озером, помолилась о прощении души своей и собралась уж кидаться в воду, как вдруг услыхала в шуме водопада голоса женские. «Не губи себя, сестра, довольно и наших слёз. Брось воде деньгу и ступай домой, не бери грех на душу!» Опешила бабёнка, но ослушаться не посмела — вытащила из пояса медяк, кинула его воде, да и пошла домой. А вскоре понесла и разрешилась в срок здоровым дитём!
И с тех самых незапамятных пор стали ходить к тому водопаду неплодные бабы, носить озёрным водам дары — кто медяк, кто серебро, а иные и золото… И помогали слёзы сгубленных невинно ордынских сестёр всем. И которые верили, и которые в усмешку швыряли в озеро ломаный грош — все бабы вскорости оказывались на сносях. Рассказывают, что привозил на то место свою супругу важный чин из N*, едва ли не сам генерал-губернатор; якобы та на пузе проползла от ключа к ключу, на коленях вышла на уступ и, отбив сто поклонов, пожертвовала водам пригоршню золота…
Никто не знает — правда то, враки ли, однако и в новые времена пробирались к «Бабьим слезам» отчаявшиеся женщины, жертвовали водам озёрным кто рубль юбилейный, кто полтинник, кто просто копеек пригоршню. Никому не ведомо — приносило ли им то паломничество какую пользу или нет, но молва не умолкает в народе и нет-нет да и приезжают люди в Клинки, то муж жену привезёт, то свекровка сноху, то просто бабы стайкой набегут, да улизнут украдкой к перевалу…

***
Владимир Константинович отключил планшет и погрузился в раздумья. «Пусть это и легенда. Ну и даже если и есть в ней доля правды — что с того? Нелепо полагать, что некий гражданин озёрный водяной, проживающий в горном водоёме N*ского района, применил к гражданину нумизмату меру пресечения в виде неподвижности сперматозоидов! Абсурд же… Или нет? Ведь и у супруги же бывшей, у Валентины Сергеевны, тоже детей так и не случилось. Стало быть, и она наказана? Так она-то за что? За то, что рассказала мне про «Бабьи слёзы»? Да бред, бред же… Или?..»
Пожилой нумизмат задумчиво потёр лоб пальцами и прикрыл веки. Вспомнилось, как он через силу наматывал на камень якорную верёвку онемевшими руками, как бросал алчные взгляды в сторону подводной расщелинки… Из которой глядели на него сверкающие золотом глаза.