Это была обычная экспедиция.
Поросшие кедрачом и лиственницей горы, ледники на речке толщиной в полтора метра, нежная, яркая зелень едва появившейся на ветках лиственниц хвои и яркие «пальчики» свежих отростков на тёмных кедровых ветвях. Лагерь поставили в долине, меж двух гор, с речкой, бегущей по камням и каменюкам с юго-запада на северо-восток… Кухня и длинный стол с лавками по обеим сторонам, прикрытый тентом от дождя и солцепёка. Хозка, камералка, лабаз с генератором под навесом, десяток палаток да баня у речки. Геологи, студенты, горняки… Всё было обычно и привычно ровно до тех пор, пока Валентин с Арсением не встретили этого парня.
Мужики привычно шли по маршруту. Валентин кайлил ямы на пикетах, Арсений брал пробы. Около часу дня они выбрали место для привала, перекусили прихваченными в лагере консервами, закурили. Предстоял трудный спуск — склон сырой, тенистый, местами обрывистый. Они докурили, тщательно загасили окурки о подошвы ботинок и, переглянувшись, собрались подниматься с нагретого Солнцем валуна, когда из низкорослого — на вершине же! — кедрача вышел этот самый субъект.
- Вот те здрасьте, — обронил Валентин, — это ещё что за чудо в перьях?
- Это не местный. Эй, — окликнул Арсений, — ты откуда тут нарисовался? Турист? Потерялся?
Чужак внимательно посмотрел на геолога, потом на горняка. Как-то неопределённо покачал головой, словно бы не зная — говорить или нет, затем всё же гортанно произнёс:
- Потерялся.
Тащить потеряшку по маршруту смысла не было, да и выглядел тот сильно уставшим, помятым каким-то, поэтому мужики подробно рассказали чужаку, как дойти до лагеря. Пройдя маршрут, они, не смотря на усталость и тяжеленные рюкзаки с пробами, возвращались в лагерь чуть ли не бегом: сильно было сомнение, что чужак правильно их понял и добрался куда надо. Аккумуляторы в рации сели, прояснить ситуацию дистанционно не получалось, вот и спешили Сеня с Валей.
В лагере царила тихая паника: повариха Олеся Григорьевна и одна из студенток, у которой был камеральный день, Лиза, пытались выяснить у пришельца — кто он, откуда и что с ним случилось. Но тот, похоже, плохо понимал русский язык и отвечал совершенно невнятно. Водитель УАЗа-таблетки, Лёха, хватался то за аптечку, то за рацию, пытаясь сделать хоть что-нибудь для бедолаги, но тот просто сидел на огромной кедровой чурке возле лагерного костра и хлопал глазами, словно филин.
- Господи... — проговорила Олеся, — как вас звать-то? Имя? Как к вам обращаться-то?
Чужак промолчал. Эстафету подхватила Лиза:
- Что у вас болит? Что-нибудь сломано? Кровь нигде не бежит?
Мужчина посмотрел на студентку, потом осмотрел свои ладони и как-то чудно передёрнулся — словно помотал головой и пожал плечами одновременно. А Лёша вновь принялся кричать в рацию:
- Охотник, ответь базе! Охотник! У нас ЧП! Ответь базе!
Рация пищала, поскрипывала, но начальник отряда не отвечал.
- Шишига, ответь базе!
- Шишига на связи, приём, — отозвался водитель ГАЗ 66.
- Витя, покричи Охотника, у нас тут с гор какой-то чел свалился… Приём.
- Повтори, не понял! Кто свалился с горы? Приём.
- Да ёма! Охотника вызови, скажи — пусть на базу возвращается!
- Понял, Охотника на базу. А кто свалился? Приём.
Лёха тихо выматерился, косясь на женщин и проорал в рацию в полном осатанении:
- Да ты с дуба свалился, Витя, ну ё-моё! Охотник ответил?! Приём!
- Ответил. Я передал, он тоже спрашивает — кто с горы свалился? Приём.
Лёха положил рацию на стол и ушёл от неё подальше — разговаривать с Виктором ему надоело, а чужак вызывал нешуточное любопытство.
- Браток, тебе сигаретку дать?
- Не знаю.
Голос приблудного звучал гортанно и казалось, что не всегда его рот при этом открывался вовремя. Да и выглядел этот турист… необычно: серые штаны простейшего кроя, даже без карманов, свитер тоже серый, мешком. А вот кирзачи на ногах — самые что ни на есть обыкновенные!
- Как? Ты курящий? — Лёха вынул сигарету и прикурил.
- Нет.
- Может, кушать хочешь, а? — Олеся зашла с другой стороны. — Есть будешь? Или чайку попьёшь?
Мужик внимательно посмотрел на повариху и снова весь передёрнулся.
- Воды холодной.
Лиза сходила на кухню и вернулась с ковшом воды из фляги. Чужак как-то неловко взял посуду двумя руками и вытаращил глаза прямо в лицо студентки. Той стало неудобно и она отошла… Мужик залпом выглотал воду и замер с пустым ковшом в руках.
Послышался звук мотора багги начальника отряда. Вскоре показался и сам экипаж, ведомый Охотником и везущий подобранных по пути Валентина с Арсением. Даже не сбросив рюкзаки с пробами у сушилки, все трое поспешили к костру и наперебой стали расспрашивать гостя обо всём сразу… Тот поднялся с чурки, протянул пустой ковш Лёхе и молча пошёл прочь из лагеря. Геологи окликали его, начальник отряда даже поймал за рукав, но чужак с неожиданной силой вырвался и побрёл по дороге, вверх по течению речки.
- Ну чего вот вы на него навалились? Человек не в себе, устал, голоден, а вы?.. — Олеся в сердцах выдала подзатыльник Валентину (он стоял рядом), с укором посмотрела в лицо Охотнику и пошла догонять чужака.
- Олеся Григорьевна, а чай есть? — крикнул вдогонку Сеня, но ответа не удостоился.
- Ладно, несите пробы в сушилку, — сказал начальник отряда геологу и пошёл на кухню, — о, Елизавета! Согрей-ка нам чайник!
Вернулась Олеся одна. Пока строгала на скорую руку зелёный салат, рассказала Лизе, что чужак дошёл до базы шишкарей и там сидит на валуне, смотрит на речку. И молчит. По последнему пункту она соврала: докопавшись со своим трёпом до пришельца, она услышала в ответ несколько невежливое предложение оставить его в покое… Два часа спустя, когда вернулись с полей и спокойно ужинали все жители лагеря, повариха направилась к речке, чтобы помыть кастрюлю для утренней каши. Задумавшись о чём-то, Олеся зачерпнула воды, раскрутила её и выплеснула обратно, не обратив внимания на то, что в кастрюле лежала тарелка.
- Опа!
Она лишь проводила взглядом уносимую стремительным течением посуду и мысленно попрощалась с ней… А в лагере её встретил чужак, протягивающий эту самую злополучную тарелку!
Словом, пришелец постепенно прижился в лагере. Выяснилось, что имя его Пётр и что у него нет ни дома, ни родственников, что в этих необжитых местах оказался он в качестве подсобника, но умудрился потеряться и лишь чудом вышел на лагерь геологов. Внятно пояснить, где находится его партия, кто там начальник отряда и какую организацию известить о его местонахождении, Пётр не смог, поскольку оказался абсолютно безграмотен и к тому же (это было заметно) нездоров в плане головы. Станислав Охотников, начальник отряда геологов, принял решение оставить Петра в лагере до конца сезона, поскольку тот наотрез отказывался ехать в город. Как уж они договорились — теперь и неважно, но Пётр остался при лагере.
Первые дни «найдёныш» всё больше слонялся по лагерю и окрестностям, причём стараясь при этом ни с кем не общаться. Любопытство у людей постепенно сошло на нет, внимания на Петра обращали всё меньше и тот понемногу как-то осмелел, начал помогать поварихе, девчёнкам… То воды с речки натаскает, то дров наколет. Студенты вообще почти не обращали внимания на этого угрюмого и нелюдимого мужика, а геологам и горнякам не до того было — работы в полях выматывали. Лишь в непогожие дни, когда никто не выходил на маршруты, вынужденное безделье способствовало общению жителей лагеря с новичком.
Но Пётр не сильно-то стремился сблизиться с кем бы то ни было. От студенток он просто старался держаться подальше, выделяя из них разве что Лизу, с которой иной раз обменивался фразой-другой. С Олесей Григорьевной у Пети всё было сложно: повариха активно привлекала его к труду (и Петя никогда не отказывал в помощи), но её чисто женская привычка трещать без умолку и задавать вопросы доводила бедолагу настолько, что он бросал то, что было в руках и уходил из лагеря.
В субботу вечером, убирая со стола после ужина, Олеся почувствовала тревожные симптомы: заболела грудь и заныла поясница. Списав это на физическую усталость, она закончила уборку, замочила горох для супа на завтрашний ужин, попила зелёного чаю и решила лечь пораньше. Среди ночи она проснулась от неприятных ощущений в низу живота и поняла — это не усталость. Это лунные часы отстукивают последние часы перед звонком. Светя фонариком, Олеся пошарила в сумке, нашла упаковку прокладок и сунула их под подушку, чтоб не искать, когда понадобятся.
Утром, за повседневными хлопотами, она перестала думать о грустном, тем более, что поясница отпустила, боль в в груди почти не беспокоила, а тянущее ощущение в животе и вовсе прошло. Олеся, за свои сорок два года так и не смирившаяся с этими регулярными неприятностями, вздохнула с облегчением и списала недуги на смену климата и возросшие нагрузки. Признавать самое очевидное она, как всегда, не хотела и упорно обманывала саму себя. А в ночь на понедельник проснулась с чётким осознанием: лунный будильник прозвенел. Олеся села на нарах, нашарила упаковку под подушкой и, светя фонариком, принялась за ненавистную процедуру. И поняла, что опоздала — надо бежать в баню, мыться и стирать!
Выйдя из банной палатки, повариха услышала громкий плеск и жутко испугалась — два дня назад местные пастухи рассказывали, что видели в горах медведя. Олеся затаила дыхание и стала пристально вглядываться в направлении шума. В свете Луны она увидела, как из речки выбирается что-то большое и едва не закричала от ужаса… И тут же сплюнула в сердцах — знакомый до изжоги, нелепый Петин силуэт спутать с чем бы то ни было просто невозможно. Повариха даже решила было напугать самого Петю, да поленилась прыгать по валунам в потёмках. Она обратила внимание на то, что мужик купался в одежде, но решила, что ему так теплее в ледниковом потоке. Вернувшись в палатку, Олеся легла на нары, укрылась ватным спальником и, проваливаясь в сон, подумала, что Петя почему-то стал выше ростом. И сильно. И с походкой у него что-то… И уснула.
Наутро, хлопоча на кухне, повариха напрочь забыла про свои ночные вопросы. Да и тянущая боль в животе давала себя знать. Кто-то спросил баранок и Олеся, насыпав их в пластиковый тазик, поспешила к столу. И едва не столкнулась с Петром.
- Петя, а ты чего это не ешь? Манка не нравится моя?
Он хмуро посмотрел на женщину и буркнул:
- Я потом. Позже.
Повариха поставила на стол баранки, взяла чистую миску и, наполнив её манной кашей, воткнула ложку и сунула в руки Петру.
- А ну ешь! Я для кого в пять утра тут подпрыгиваю готовить?! Ешь сказала!
Мужчина неловко, обеими руками, взял тарелку и побрёл в сторону реки. Прочь из лагеря.
- Нет, Лиз, Варь, вы видели, а?! Манка ему не нравится… Это на сгущёнке-то!
- Олеся Григорьевна, — Лиза остановилась и слегка наклонилась к невысокой женщине, — так он с нами и за столом никогда не сидит! На речку уходит и ест там.
- Он точно ест? Или еду в речку выбрасывает?
Подошёл позавтракавший Арсений.
- Не знаю, ест или нет, но посуду моет. Глаза б не смотрели: растопырит пальцы веером и шоркает чёрти как…
- Да-да, — подключился к разговору Лёха с «таблетки», — я видел! Он тарелку меж ладоней вот так зажимает и шоркает! Я ему говорю: «Петя, кто так моет?» А он…
- Послал? — поинтересовался Сеня.
- Нет, — как-то даже разочарованно констатировал водитель, — показал тарелку и сказал, что чистая.
Самый старший из геологов, Василий Николаевич, вернувшийся с речки с помытой посудой, принялся наливать чай в термос. Олеся окликнула его:
- Василь Николаич, там Петя кашу ест?
- Ест. Давится, но ест. Реально — смотреть страшно. Сидит на валуне и закидывает в рот полной ложкой. Как можно так горячее поглощать?.. Знаете, такое ощущение, что Пётр намеренно демонстрирует, что ест. Ну как… Ест не потому что голоден, а чтоб показать, что ест.
Лиза хмыкнула и поспешила мыть свою посуду — группы на маршруты скоро повезут, машины ждать не будут!
В тот же день в группе Лизы произошло ЧП: со скалы сорвался один из студентов. Они поднимались по склону к очередному пикету и решили сделать несколько снимков у скального выступа. Вера и Лиза поочерёдно позировали с молотками, потом Саша снимал их вдвоём, а в конце попросил запечатлеть его прямо на скале. Вера прицелилась айфоном и нажала спуск, включила просмотр кадра и опешила — камера зафиксировала падающее тело!
- Лиза! Сашка упал!
- Вижу! Ой, а что теперь будет?..
- Бежим вниз, посмотрим. Может он живой!
Девушки сбросили рюкзаки и прытко припустили к месту предполагаемого падения товарища. Запыхавшиеся, взмокшие, они обогнули низ скалы и замерли от неожиданности: Саша сидел на осыпи и глупо улыбался, а по склону спешно удалялся… Пётр!
- Ой, Сашка, ты живой?!
- Санечка, ты не разбился?
Девушки тараторили, перебивая друг друга, а парень только улыбался и мотал головой.
- Нормально, — Саша поднялся на ноги и неуверенно ощупал бока, — меня Петя поймал.
Вера посмотрела вослед мужчине и поёжилась. Она побаивалась Петра, несмотря на то, что тот никогда и ни о чём с ней даже не разговаривал.
- Как он тут оказался-то?
- Да шут его знает, — ответил парень, — главное — вовремя-то как! Одного не пойму: он на скале висел вон там, — Саша показал пальцем, — а я летел вот тут. Как он меня мог поймать на таком расстоянии? Да и скорость падения… Я ж хоть и не Валентин, но вешу-то не три кило!
Девушки вновь посмотрели вниз, туда, где скрылся среди деревьев Пётр и синхронно повернулись к скале. Поглазев, повернулись к Саше.
- Сань, а что это на тебе? Где ты эти шнурки нацеплял?
Парень посмотрел на рукав камуфляжной куртки и брезгливо стряхнул с него липкие волокна.
- Чёрт его знает! Дерьмо какое-то… Мож там, на скале, какая хрень?..
К концу маршрута у студентов головы о ЧП уже не болели — всё ж обошлось, а рассказывать про падение в лагере они не стали: недолго и выговор от Охотника схлопотать!
В один из вечеров, у гаснущего костра, Олеся с Лизой, вяло обсуждавшие прошедший день, заговорили о Петре.
- Нет, он не русский. Говорит он по-нашенски, но выговор какой-то не наш.
Лиза посмотрела на повариху, потом перевела взгляд на угольки, над которыми то и дело вспыхивали язычки пламени.
- А я думаю, что Пётр русский, просто у него что-то с головой. Поэтому и говорит с трудом. Но он не дурачок, это точно… То ли раненый, то ли контуженый. Может ветеран там или что-то…
Спор разрешила Дашка Майер. Она подола к костру и села на кочку, поправив на заднице пеночную сидушку.
- А Петя немец.
- С чего ты взяла?
- У Соньки сегодня камеральный был, мы с Максимом Петра с собой взяли — вдвоём-то трудно... А по маршруту на две шестьсот поднялись, там сотовая есть. Я маме позвонила. Мама спрашивает: "Wo befinden Sie sich?" Ну... Где вы находитесь? Я отвечаю: "Ich weiß nicht, Mom." Не знаю... А Петя посмотрел на Солнце и назвал координаты.
- И чё?
- Он их по-немецки назвал.
- Мда, — Олеся зябко поёжилась и стянула лёгкую курточку на груди, — а вот здоровьем-то его бог не обидел. Я тут смотрела в пол-глаза, как он дрова колол. Чурку поднимает так, словно та и не весит ничего… И колуном машет, как прутиком! Помните кедровый чурбан, что никто не мог расколоть? Он его при мне распустил чуть не в щепки и не крякнул.
Послышались шаги. Женщины обернулись и им стало немного неловко: Пётр стоял рядом и явно слышал их разговор. Олеся решила сгладить неловкость — улыбнулась и пригласила чужака присесть к ней на «трон» из кедрового чурбана в два обхвата. Тот отрицательно мотнул головой, подошёл к костру и присел на корточки.
- Лиза, ты почему не спишь? Не устала разве?
Девушка вздрогнула от неожиданности — раньше Пётр ни к кому, кроме Охотникова, не обращался напрямую. Да и вопросы о чём-то, не касающемся работы, он прежде не задавал!
- Сейчас пойду, — она посмотрела в лицо мужчины, словно увидела его впервые, — а ты, Петь, чего не спишь? Не устал?
- Нет. Скажи, зачем вы золото ищете?
Лиза на миг задумалась, но тут же выпалила:
- Как это — зачем?! Это ж золото!
Мужчина промолчал, словно бы получил исчерпывающий ответ.
- А ваша партия что искала, а, Петь? — Даша собрала горсточку щепок и кинула на угли. — Или не знаешь?
Пётр раскрыл рот, закрыл... Потом всё же сказал:
- Уран. Но его здесь нет. Совсем нет.
Лиза с Дашей недоумённо переглянулись и уставились на Петра, словно тот ляпнул нечто несусветное. Оно и понятно — о том, что в этих местах есть золото, известно уже чуть ли не пол-века, его тут по речкам земснарядами намыли немало. А их отряд искал жилу в горах, именно рудное залегание, а не россыпи, что были выработаны ещё десятки лет назад.
- Петя, а какой дурак решил, что тут может быть уран?.. Какой тут уран к свиньям? Откуда?
Мужчина горестно усмехнулся и кивнул.
- Его тут… Его нигде нет. Совсем. Ошибка. Есть, но не здесь. И… Мало, совсем мало. А тут нет.
Олеся, поражённая необычной разговорчивостью пришельца, озорно спросила, решив подурачиться:
- А золото тут есть?
- Есть.
- Много?
- Да.
Повариха переглянулась со студентками, не зная, как реагировать на услышанное.
- А ты откуда знаешь, Петь? — спросила Лиза.
- Мы нашли. Но нам уран нужен. Или плутоний.
Женщины снова переглянулись. Разговор приобретал какой-то странный смысл и это их слегка пугало. Даша вгляделась в едва освещённое отблесками огня лицо Петра и лукаво спросила:
- Петя, а ты мне покажешь, где вы золото нашли? А то мы ходим-ходим… Устали уже!
Пётр отрицательно мотнул головой и буркнул:
- Я Охотнику обещал. Ему покажу.
Внезапно послышался шум и из девичьей палатки вышла Вера. Она шаталась и слабо повизгивала, словно с ней произошло нечто ужасное…
- Вера, — Олеся подскочила с «трона» и поспешила к студентке, — ты чего это? Что случилось? Приснилось что-то?
- На мне клещ, — едва слышно сказала та, — на мне клещ…
- Где, Вера?
Та оттянула майку, едва не вытряхнув из-под неё грудь и снова повторила:
- На мне клещ…
Поднялась суматоха. Из палаток повыскакивали едва одетые студенты, геологи… Они стояли вокруг Веры, безостановочно повторяющей одно и то же, оживлённо обсуждали ситуацию, светили фонариками на насекомое, вцепившееся в кожу и… ничего не делали! Что уж послужило причиной столь ненормальной реакции — одному богу известно, но народ прибывал, слышались вопросы по поводу и без повода, кто-то поинтересовался — с полей его Вера принесла или клещ уже в лагере на неё наполз... Словом, Вера так и повторяла в полуобмороке одно и то же, а полтора десятка человек смотрели на неё и ничего не делали. Разрядил обстановку Пётр. Он подошёл к студентке, аккуратно сощипнул с неё насекомое и кинул в костёр.
- Всё, Вера, всё. Я его сжёг. Иди спать, маленькая. Иди, всё хорошо.
Девушка посмотрела на Петра, кивнула и, словно под гипнозом, удалилась в палатку. Народ ещё немного посудачил и тоже начал расходиться. Лишь кто-то поинтересовался у Пети — точно ли сгорел клещ или тот приврал для успокоения?
- Я слышал, как он лопнул, — ответил тот и пошёл прочь…
Утром Стас Охотников усадил Петра в багги и повёл экипаж в сторону летнего пастбища местных коневодов. Оставив «Ямаху» у пастухов, мужчины направились в горы, преодолев перевал, они спустились в очередную долину с очередной речкой. Пётр постоял у воды, разглядывая склон на противоположном берегу, затем просто вошёл в стремительный поток и вышел на другой его стороне. То обстоятельство, что вымок он при этом по пояс, его нисколько не смутило. Но Станислав не испытывал никакого желания мокнуть в воде с температурой в плюс пять градусов и потому крикнул проводнику:
- Петь, подожди! Я не могу вот так просто по воде, мне бы где по камушкам перейти!
Пётр оглянулся, что-то произнёс, что разобрать из-за шума воды было просто невозможно и снова вошёл в реку.
- Давай перенесу.
- А не уронишь? Петь, не надо, давай до ледника дойдём! Я ж почти девяносто кило с барахлом, ну как ты меня попрёшь?!
Пётр присел и громко рявкнул:
- Садись!
Охотник с матами устроился на закорках проводника и тот форсировал поток в очередной раз. От речки они поднялись по склону метров на сорок и Пётр остановился.
- Здесь.
- Что «здесь», Петь?
- Золото. Много.
- Где? — Станислав непроизвольно покрутил головой и перехватил кайло в правую руку. Проводник сделал несколько шагов в сторону и ткнул пальцем вниз.
- Тут. Запиши спутниковые координаты.
Начальник отряда с недоверием посмотрел на проводника, но решил не спорить. Подошёл к указанному месту, зафиксировал координаты и спросил:
- Глубоко залегает?
- Не очень. Метров двадцать. Но действительно много. Жила идёт оттуда, — Пётр показал пальцем в сторону истока, — потом здесь поднимается и уходит вглубь. Идёт вон туда.
Стас проследил за указаниями проводника, пожал плечами и, вынув распечатанную накануне карту, уточнил:
- Вот отсюда идёт? Покажи на карте точное место…
Пётр провёл пальцем по бумаге, указывая, где именно пролегает жила.
- Вот отсюда. Но там почти ничего нет. Мало. Очень мало, — голос его звучал гортанно, прерывисто, — вот место, где мы стоим. А дальше — вот сюда. И в глубину. Там много золота. Очень много. А тут — поменьше, но неглубоко.
Стас сделал пометки на карте и на всякий случай спросил про глубину залегания — он не очень верил странному своему проводнику, но не спорил, подыгрывал… Пётр же, дойдя по склону до поворота невидимой золотой жилы, присел и внимательно посмотрел себе под ноги.
- Здесь метров семьдесят. Дальше глубже… Резко вниз. Там тоже много золота. Трудно сказать — на какую глубину, но запах сильный…
Охотник в полном недоумении уставился на проводника.
- Запах?! Ты находишь золото по… запаху?!
Пётр встал, подошёл к Стасу и невозмутимо ответил:
- Да. Сделал пометки?
Начальник отряда небрежно пометил на карте места и глубины, понимая, что зря связался с этим недоумком. Как может человек с серьёзным видом утверждать, что находит золото по запаху, да ещё и указывать при этом глубину залегания и мощность месторождения?! Бред какой-то… Стас предполагал, что неизвестная ему группа, искавшая тут уран (???) производила исследования, но никаких признаков георазведки нигде не наблюдалось — ни шурфов, ничего! Следовательно, Петя — сумасшедший и только…
- Стас, я понимаю твои сомнения. Просто пометь как следует — я не буду повторять. Не веришь мне — дело твоё. Но если вам так нужен этот металл, то его здесь реально много. Нам он ни к чему, нам нужны совсем другие металлы… А тут их нет. Ошиблись наши теоретики. Оно и немудрено — при том, что урана в металлическом виде у вас реально много, но в природе он не встречается. Как и плутоний.
Охотник стоял и никак не мог поверить в то, что слышал и видел. Его проводник разговаривал не как несчастный безумец и вёл себя абсолютно адекватно. Мало того — Пётр не раскрывал рта… Но при этом говорил по-русски идеально чисто и правильно. Не понимая, что происходит, Стас на всякий случай спросил:
- Петя, а ты кто, а?
Тот посмотрел в лицо собеседнику и, старательно шевеля губами, ответил прежним своим, шепеляво-гортанным голосом:
- Мы коллеги. Геологическая разведка. Возвращаемся. Я помогу тебе перейти реку и до свиданья. Мои дела здесь завершены.
Охотник вернулся в лагерь один и до самого ужина ни с кем не разговаривал. Олеся пыталась выяснить, куда делся Пётр, но Стас только махнул рукой и скрылся в камералке. Где и просидел до глубокой ночи…
В пять утра к костру, где сидел на «троне» усталый и какой-то несчастный начальник отряда, подошла повариха. Поздоровавшись, она принесла с кухни раскладной стул, устроилась напротив Станислава и тоном, не допускающим возражений, спросила:
- Стас, что произошло?
Охотник долго молчал, потом как-то робко, мельком, глянул в глаза Олесе и сказал:
- Ушёл Пётр. Его дела тут закончились и он ушёл.
- Какие дела, Стас? Чего ты городишь? У этого бедолаги с пушечным ранением в голову — какие могут быть тут дела?
Он хмыкнул.
- Георазведка, Олеся. Геологическая разведка.
Повариха всплеснула руками и хлопнула себя ладонями по бёдрам.
- Стас, ты сам слышишь, что говоришь?
Он снова хмыкнул и очень тихо произнёс:
- Когда Петя перенёс меня через речку, он разулся. Его кирзачи так и остались там, на берегу…
- И?
- Я… — Стас пошевелил пальцами. — Его ноги…
- Что?
Стас поднял глаза и твёрдо проговорил:
- Он отогнул от пяток пальцы. Или педипальпы. Я не знаю, как это правильно назвать. Словом, от того места, где у нас пятки. В стороны отодвинулись такие… Как пальцы. По два на каждой ноге. Вывернулись вперёд. Он на них поднялся, переступил… И ушёл. Вот так как-то.