Пытки и жестокое обращение в период предварительного задержания

По материалам движения Международная Амнистия Международная Амнистия получает многочисленные сообщения из всех уголков России о пытках и жестоком обращении милиции с задержанными. Согласно докладу Комиссии по правам человека при Президенте РФ за 1994-95 гг., в 1994 г. более 20 000 сотрудников органов внутренних дел были привлечены к дисциплинарной ответственности за нарушение закона при проведении следствия и допросов, однако имеются серьезные основания полагать, что эта цифра не отражает реальных масштабов нарушений, как не указывает она и на то, какое количество из этих нарушений касалось применения пыток и жестокого обращения. Число должностных лиц, привлеченных за незаконные задержания, использование силы в отношении подозреваемых и свидетелей и подтасовывание улик, в последние годы почти удвоилось. По заключению Комиссии, появившаяся под предлогом борьбы с преступностью, тенденция к расширению полномочий правоохранительных органов и служб безопасности наносит ущерб конституционным правам и гарантиям. Испытываемое сотрудниками милиции общее чувство безнаказанности и протекции со стороны государства, очевидно, зачастую объясняет причину, почему невиновные, а иногда даже просто прохожие, становятся жертвами пыток и бесчинств. Сообщения показывают, что в конечном итоге каждый человек, независимо от его возраста, пола, национальности или профессии, может стать жертвой произвола милиции в любом уголке страны. Ниже приводятся несколько случаев, имевших место в провинции; как представляется, власти проводили расследование только по некоторым из них. По сообщениям, в Магадане и Магаданской области сложилась практика систематического применения пыток со стороны милиции. Во время визита представителей Международного общества по правам человека в Магаданский СИЗО-1 в 1995 году, 15-летний А.Степанковский описал применявшиеся к нему методы пытки во время его допросов в городском отделении милиции № 2 (ГОМ-2). По сообщениям, его заставили надеть противогаз, стать лицом к стене, поднять руки и широко расставить ноги — в этом положении замначальника ГОМ-2 бил его в половые органы. В начале 1995 г. в связи с заявлениями о применении пыток в отношении 14-летнего С.Баскакова в Магадане было возбуждено уголовное дело против сотрудников ГОМ-2. На момент написания доклада никто из них не понес наказания. По сообщениям, милиционеры забрали мальчика из школы в 9 часов утра и истязали, используя наручники, противогаз, боксерские перчатки, до 10 часов вечера, когда его, истерзанного, отправили домой. В результате С.Баскаков был госпитализирован с черепно-мозговой травмой и отбитой почкой. В августе 1995 г. было возбуждено уголовное дело против сотрудников Магаданского городского управления внутренних дел (ГУВД) по обвинению в применении пыток к 16-летнему В.Полякову. По заявлениям, избив его в отделении милиции, они вывезли его за город, к болоту, и там, в наручниках и раздетого, оставили подвешенным на дереве. Через час, забрав его на заброшенную фабрику, они подвесили его вниз головой в колодец. В.Поляков с 5-летнего возраста страдал бронхиальной астмой, но с 6 часов вечера до 1 часа ночи милиционеры не давали ему лекарство. Против сотрудников милиции возбуждались уголовные дела, но прокурор города Магадана Носиков, его заместители Бикташева и Олейник эти уголовные дела прекращали. В ночь с 28 на 29 апреля 1996 г. во 2-е отделение милиции г.Находка Приморского края были доставлены восемь несовершеннолетних — в возрасте от 13 до 17 лет. Они были задержаны по подозрению в краже пистолета на улице у пьяного и агрессивного (по словам свидетелей) сотрудника местного отдела ФСБ. Мальчики были арестованы без санкции прокурора, во время допросов не присутствовали ни адвокат, ни родители — их даже не известили об аресте детей. С целью вырвать от них хотя бы и ложные признания подростки были подвергнуты истязаниям и жестокому обращению: их били резиновыми палками, пинали ногами, душили удавкой, надевали на голову каску и били по ней, приставляли к голове пистолет и заставляли признаться, что именно они забрали оружие. В результате избиений Костя Белокриницкий и Игорь Кулешов получили сотрясение мозга. У Игоря Кулешова также была отбита почка. Их допрос и истязания продолжались всю ночь; в интервалах держали в камере со взрослыми. Родители мальчиков настаивали на возбуждении уголовного дела против причастных к избиению работников милиции Авакяна и Игнатенко. Служебное расследование, проведенное по фактам избиения подростков, квалифицировало их «работу» как «необходимые следственные действия». Городская прокуратура возбудила уголовное дело, но достаточных оснований для передачи в суд не нашла. Краевая прокуратура после обращения к ней родителей пострадавших переправила жалобу во 2-е отделение милиции, где и имело место жестокое обращение. Суд состоялся только после привлечения к делу внимания со стороны прессы и правозащитных групп. В мае 1996 г. городской суд признал подсудимых Авакяна и Игнатенко виновными в превышении власти и совершении действий, выходящих за пределы прав, предусмотренных законом и причинивших вред интересам граждан. Каждый получил по три года лишения свободы условно с испытательным сроком в два года. Кроме того, суд обязал милиционеров заплатить пострадавшим по пять миллионов рублей за «моральный ущерб». В конце 1995 г. в Погарском районе Брянской области милиция разыскивала виновных в совершении ряда поджогов домов и имущества матерей-одиночек и пенсионеров. По сообщениям, в отчаянной попытке найти преступника, милиция прибегла к услугам местной гадалки. Раскинув карты, она якобы опознала человека средних лет, чернявого. Руководствуясь данным ворожеей описанием внешних примет, милиция задержала инвалида Василия Почтового. По сообщениям, трое милиционеров вывезли его за город, где двое из них жестоко его избили. Они также угрожали убить его, если он не признается в поджогах. Позже они отвезли его в местную больницу. Диагноз: «Сотрясение головного мозга, кровоподтеки лица и шеи, ушибы плечевого сустава, грудной клетки и правого бедра...». В интервью «Комсомольской правде» первый заместитель начальника УВД Брянской области полковник милиции Анатолий Никитин отметил, что все сообщения о пытках и жестоком обращении объясняются «кампанией по дискредитации милиции». По сообщениям, в марте 1996 г. сотрудники милиции Жуковского района Брянской области жестоко избили человека по подозрению в краже велосипеда. Связав ему руки за спиной, они били его кулаками, резиновыми дубинками и деревянным бруском. Чтобы заглушить его крик, они также якобы включили громкую музыку. По сообщениям от марта 1996 года, в Бежецком районе Брянска сержанту Олегу Дубкову показалось, что следовавший мимо прохожий его оскорбил. Он и его коллега якобы бросились по улице вдогонки. Как сообщают, поймав первого попавшегося гражданина, они приковали его наручниками на детской площадке и жестоко избили его. Жертвами бесчинств оказываются не только подозреваемые. В марте 1996 г. сообщалось о деле Марии Чибиряевой, московского адвоката, взявшегося за защиту помощника депутата Городской думы в г.Дмитрове. Она прибыла в городской следственный изолятор (СИЗО) для встречи со своим клиентом, потребовав заранее условия конфиденциальности, что предусмотрено Уголовно-процессуальным кодексом. Ее подзащитный был задержан по подозрению в угоне автомашины, хотя он утверждал, что купил ее, не зная, что она краденая. Во время разговора со своим клиентом, она почувствовала, что их разговор прослушивается, и они стали общаться письменно, передавая друг другу записки. После этого свидания со своим клиентом, на пути к выходу из СИЗО, ее остановил следователь, приказав показать ему записки, которые они писали, что прямо подтвердило ее подозрение относительно того, что их разговор прослушивался. Мария Чибирякова отказалась отдать записки, указав, что это составит нарушение закона, определяющего сохранение тайны клиента. Пока ей угрожали и обыскивали, она успела положить эти записки в рот. Следователь и милиционер якобы навалились на нее, стараясь разжать ей челюсти, они душили ее, лезли в рот и вынимали уже пожеванные клочки бумаги с записями. В это время в СИЗО появился начальник Городского УВД (ГУВД), который обвинил адвоката в нарушении профессиональной этики (!), и что она-де не имела права беседовать с подзащитным путем переписки (что предусмотрено УПК). Он также допрашивал ее о деле, в котором она выступала как защитник, что является нарушением тайны клиента, защищаемое УПК. Она отказалась отвечать на его вопросы и затем была доставлена в городскую прокуратуру к самому прокурору города В. Андрущенко, который, предварительно установив ее личность, позднее отпустил ее. Мария Чибиряева подала жалобу начальнику криминальной милиции г. Дмитрова И. Демидову с требованием вернуть записи. Ее жалоба осталась без ответа, а через трое суток с начала задержания ее клиента отпустили, так и не предъявив обвинения. Мария Чибиряева и Московская коллегия адвокатов обратились к прокурору Московской области, откуда пришел ответ, что ничего подобного описанного в заявлении не было. К такому же заключению пришла и комиссия МВД России, проводившая расследование обстоятельств жалобы адвоката. По заявлению комиссии, их заключение основано на отсутствии документальных доказательств, включая записки, которыми она обменивалась со своим клиентом, которые могли бы поддержать ее заявление. 29 февраля 1996 г. Евгений Лисицкий, ветеран-афганец, был задержан волгоградской милицией по пути домой, вместе со своими двумя заводскими коллегами. Милиция якобы попросила их предъявить паспорта, и так как их у них не оказалось, они были взяты в 7-е отделение милиции (РОВД). Его коллег отпустили, Евгения Лисицкого оставили. Надев на него наручники, милиционеры били его — через 2 часа он был мертв. По сообщениям, его били в грудь, заведя ему руки за спину, что якобы является особым милицейским методом истязательств. В заключении о смерти значилось: «острая сердечная недостаточность». У него была разбита голова, тяжелые повреждения на лице и лбу. После его смерти несколько местных организаций афганских ветеранов и Союз матерей погибших воинов потребовали встречи с руководством РОВД за получением объяснений обстоятельств смерти Е.Лисицкого. Они заявили, что замначальника РОВД угрожал, что если они привлекут печать или обратятся в вышестоящие инстанции, то его РОВД примет «силовые методы воздействия». Прокуратура области возбудила уголовное дело по факту смерти Е. Лисицкого и назначила повторную экспертизу. 9 февраля 1996 г. рабочий В.Н. Ишенко был доставлен в московское отделение милиции № 42, где его продержали три дня, в течение которых, по заявлениям, он неоднократно подвергался избиениям и жестокому обращению. Его заставляли признаться в совершении ряда преступлений, включая мошенничество. В результате жалоб, поданных его женой и защитником, В.Н. Ишенко был отпущен. 13 октября 1995 г. в ИТК УГ-42/7 Архангельской области сотрудниками УВД был жестоко избит заключенный Павел Федоров. В результате избиения у него было сломано несколько ребер, но ему не была предоставлена медицинская помощь. В декабре 1995 г. Архангельская областная прокуратура официально признала, что П.Федоров подвергался жестокому обращению со стороны тюремных работников. Однако прокурор заявил, что «ceрьезных травм не было» и что «исходя из обстоятельств инцидента, возбуждение уголовного дела прокуратура считает нецелесообразным.» 17 февраля 1996 г. младший брат Павла Федорова Олег Федоров разбился, упав с четвертого этажа Архангельского РОВД. Он был задержан двумя высокопоставленными пьяными сотрудниками РОВД на улице Архангельска. По заявлениям, его допрашивали в течение 2 часов, подвергнув жестокому избиению. Олег Федоров якобы попросился в туалет и выбросился из окна. После этого инцидента против двух сотрудников РОВД было возбуждено уголовное дело по ст. 171(2) УК (превышение полномочий). По заявлениям, в марте 1996 г. пресс-служба УВД сообщила в печати об увольнении из органов за «грубое нарушение служебной дисциплины» двух сотрудников УВД. В мае 1996 г. областная прокуратура решила прекратить уголовное дело за отсутствием состава преступления. 6 октября 1995 г. в Магадане милиция, без всякого объяснения, задержала троих работников ТОО «Бытсервис» Олега Коваленко, Константина Юнака и Юрия Дихтяренко, позже обвинив их в оказании сопротивления работникам милиции. По заявлениям, они были доставлены в ГОМ-1, где подверглись истязаниям. На суде судья дал каждому по пять суток административного ареста по обвинению в хулиганстве, несмотря на показания свидетелей об их невиновности. Каждый день их брали на допросы о краже, во время которых, по заявлениям, они подвергались пыткам. Юрий Дихтяренко заявлял: «... мне надели наручники и били сзади по голове, по шее, затем они повернули меня и били по лицу, в грудь, по всему телу. Потом раздели и пытались засунуть ножку стула в задний проход. На меня надели противогаз, отключили воздух и держали до тех пор, пока я не задыхался.» Олег Коваленко описал, как четверо или пятеро милиционеров его избивали, как, заведя ему руки назад наручниками, надевали противогаз, затем, отключив подачу воздуха, наблюдали, как он бился в конвульсиях и терял сознание. Он подвергался «слонику» в течение полутора часов. Константин Юнак был жестоко избит. По его освобождении, акт судебно-медицинской экспертизы от 12 октября 1995 г. отметил, что «характер нанесенных повреждений указывает на истязания». Все трое подвергались неоднократным истязаниям несколько дней. Затем областной суд вынес решение об их освобождении и направил дело на новое расследование. В связи с заявлениями о применении пыток к О. Коваленко, К. Юнаку и Ю. Дихтяренко возбуждено уголовное дело против нескольких работников милиции (двое из них скрылись). Пытки в Мордовии: официальная политика В Республике Мордовия сложилась практика применения пыток и жестокого обращения с задержанными. По сообщениям, в ряде случаев пытки приводили к смертельному исходу. Международная Амнистия неоднократно обращалась к российским властям в связи с сообщениями о систематическом применении сотрудниками правоохранительных органов Мордовии пыток и жестокого, бесчеловечного и унизительного обращения в отношении подследственных. Например, в августе 1994 г. были арестованы пятеро сотрудников фирмы «Гепард». По сообщениям, с целью получения от них признаний, они были подвергнуты пыткам со стороны работников управления уголовного розыска (УУР) МВД. Так, по сообщениям, Александра Воеводина били в область половых органов и подвергли «слонику»: его заставили надеть противогаз, затем отключили подачу воздуха. Сообщали также, что его брали в лес, где ему угрожали повешением. Николай Андреевич Абрамов, арестованный 11 апреля 1994 г., по обвинению в краже трактора, также, по сообщениям, подвергался пыткам и жестокому обращению со стороны работников УУР. Сообщали, что его подвергали избиениям, пыткам «конверт» и «ласточка». В связи с его делом были арестованы другие люди якобы для того, чтобы принудить их к даче показаний против Н. Абрамова. Один из них, Александр Деркаев, по сообщениям, был избит дубинками, в результате чего у него было сломано ребро. 16-летний Андрей Евгеньевич Арехин был арестован 14 ноября 1994 г. по обвинению в совершении поджога. Он был взят в Саранское ГУВД Ленинградского района, где, по его заявлениям, его принуждали признать вину в преступлении, которого он не совершал. Его били по ногам, в грудь и в область почек. По сообщениям, работники МВД Ленинградского района также заставляли его надевать противогаз и затем отключали подачу воздуха. 16-летние Дмитрий Богданкевич и Владимир Фирсов были арестованы 24 ноября 1994 г. по подозрению в убийстве одноклассника. Они были взяты в РУВД Ленинградского района, где во время допросов, по их заявлениям, они подвергались пыткам и жестокому обращению. Д. Богданкевич был отпущен через 16 дней. В.Фирсов был взят в больницу, где, по сообщениям, у него нашли закрытые травмы позвоночника и тазобедренного сустава, официально приписанные его падению со второго этажа. Александр Владимирович Ашенков был арестован 22 августа 1994 г. и доставлен в РУВД Ленинградского района г.Саранска. По его заявлению, там городской прокурор ударом в лицо сломал ему верхний зуб. Он сообщает, что во время допросов двое милиционеров его били, пинали и издевались над ним, в попытке принудить его к признанию. По делу Николая Абрамова и Александра Деркаева было возбуждено уголовное дело по ст. 171(2) УК против пятерых сотрудников МВД. Также по ст. 171(2) было возбуждено уголовное дело в связи с заявлениями по делу Д. Богданкевича и В. Фирсова. Генеральный прокурор РФ заявил, что это дело расследуется районной прокуратурой и что прокуратура Лямбирского района передала дело сотрудников фирмы «Гепард» Республиканской прокуратуре Мордовии — в отношении заявлений их родственников о пытках и жестоком обращении ведется расследование. Кроме того, Генеральный прокурор написал, что по делу Андрея Арехина прокуратура Ленинградского района г. Саранска не нашла подтверждения факта жестокого обращения. Более того, в ходе расследования Андрей Арехин отозвал свое заявление. Генеральный прокурор сообщил, что в связи с делом Александра Ашенкова Прокуратура Мордовии сочла возбуждение уголовного дела нецелесообразным за отсутствием состава преступления. В апреле 1995 г. Международная Амнистия направила запрос Генеральному прокурору в отношении того, удовлетворен ли он, что эти расследования были проведены с достаточной степенью тщательности и беспристрастности. В июле 1995 г. Международная Амнистия получила ответ. Генеральный прокурор заявил, что 13 января 1995 г. Прокуратурой Республики Мордовия было возбуждено уголовное дело в связи с заявлениями о жестоком обращении в отношении находившегося под стражей милиции Владимира Фирсова. Позже расследование было прекращено за отсутствием доказательств. Генеральный прокурор заявил, что решение о прекращении производства по этому уголовному делу являлось правильным. Он также заявил, что решение Прокуратуры Республики Мордовия о невозбуждении уголовного дела по поводу заявлений о жестоком обращении в отношении Александра Ашенкова также являлось правильным. Однако сообщения о пытках задержанных в Мордовии не прекращались. В ночь на 26 июля 1995 г. находившийся под стражей 19-летний Олег Игонин умер, предположительно, в результате пыток со стороны работников РОВД Ленинского района г. Саранска. По сообщениям, его задержание и допрос продолжались около часа. Он якобы подвергался «слонику». По заключению медэкспертизы, Олег Игонин умер в результате удушения руками, а не в результате пытки «слоник». В тот же день прокуратура арестовала четверых должностных лиц РОВД по обвинению в причастности к убийству Олега Игонина. По сообщениям, двое из них были освобождены в ходе расследования. В декабре 1995 г. сообщали, что по завершении расследования двое других должностных лиц представлены к суду. По заявлениям, сотрудники, обвиняемые в причастности к убийству Олега Игонина, проходили и ранее по уголовным делам, связанным с заявлениями о пытках и жестоком обращении с задержанными. 23 октября 1995 г. министр внутренних дел Мордовии Александр Косов был отстранен от своей должности и переведен на другую работу, после того как Генеральный прокурор и министр внутренних дел Российской Федерации признали существование «криминальных актов со стороны работников милиции» в республике, как и бездействие руководства МВД Мордовии по их пресечению. Однако, Генеральный прокурор публично заявил в ноябре 1995 года, что «убийство Олега Игонина в помещении РОВД Ленинского района г. Саранска — чрезвычайное явление» и отнюдь не звено системы применения пыток и жестокого обращения. По сведениям российских правозащитных групп, в исправительных учреждениях России умерло от 10 000 до 20 000 задержанных и заключенных, некоторые — в результате избиений, но большинство — в результате скученности, антисанитарии или неоказания своевременной медицинской помощи. Согласно официальной статистике МВД, в ИВС (изоляторах временного содержания) и СИЗО умерло свыше 3000 задержанных, в тюрьмах и колониях умерло свыше 9000 заключенных. Пытки заключенных со стороны тюремного персонала Достаточно давно известно о пытках и жестоком обращении с заключенными со стороны тюремных охранников, особых подразделений МВД (спецназ) и отрядов милиции особого назначения (ОМОН). В докладе о соблюдении прав человека (июль 1994 г.) председатель Комиссии по правам человека при Президенте РФ осудил пенитенциарную систему за допуск систематических вопиющих нарушений, из которых избиения являются повсеместными. Он сказал, что отсутствие эффективного контроля означает, что многие нарушения не расследуются, а виновные остаются безнаказанными. В одном случае заключенный Сергей Осинцев заявил, что 12 апреля 1994 г. он и другие заключенные в одиночных камерах ИТК ЙаП 17/1 в Ставропольском крае подверглись нападению со стороны спецподразделений, вызванных для проведения обыска помещения. Он сообщил, что заключенным приказали раздеться, затем они были жестоко избиты спецназовцами, у которых на руках были эластичные повязки, чтобы не оставлять видимых следов избиения. Сергей Осинцев заявил, что они угрожали вернуться и убить его, если он подаст официальную жалобу (как он это сделал вслед за подобным инцидентом в сентябре 1993 г.). Согласно информации российских правозащитных групп, существует секретная инструкция МВД, которая предписывает и обязывает начальников региональных УВД предоставлять подразделениям ОМОНа и спецназа МВД базы для теоретической подготовки. По сообщениям, эта инструкция позволяет спецназу отрабатывать свои действия на заключенных, чтобы владеть ситуацией в экстремальных случаях или участвовать в пресечении массовых беспорядков. С этой целью каждый квартал, без предварительного предупреждения, для повышения боеготовности ОМОНа и спецназа они должны вводиться в лагеря и проходить практику на живых людях в тюрьмах. Существование этой «секретной инструкции» подтвердили высокопоставленные должностные лица. Сотрудник прокуратуры по надзору за соблюдением законов в ИТУ, советник юстиции Владимир Индиряков заявил в интервью: «... Они [местные сотрудники УВД] называют это учебными мероприятиями. Понимаете, если есть спецназ, значит им надо отрабатывать действия свои, чтобы владеть ситуацией в экстремальных случаях. Все эти учебные мероприятия проводятся согласно графика, который утверждается приказом по УВД.» Плановый характер действий спецназа подтверждается и в ответе начальника управления безопасности главного управления исполнения наказания (ГУИН) Н.М.Скрипникова, который в письме от 17 ноября 1994 г. отметил, что введение отряда спецназначения в ИТК-3 (учреждение больничного типа в Челябинской области) проводилось в связи с «плановыми мероприятиями». Таким образом в январе и феврале 1993 г. спецназ проводил свои учебные мероприятия на заключенных в ИТК-4 в Нижегородской области и «навыки», которые они отрабатывали, по сообщениям, были позже применены в событиях в Москве в октябре 1993 года, а позже в Чечне в 1994-96 годах. Вот одно из описаний действий спецназа (ИТК-4): «Спецназовцы были в масках, закрывающих лицо. Во время проведения «операции» многие из них были в состоянии алкогольного опьянения... Они вошли в зону с оружием (десантные ножи) и начали избивать и издеваться над лицами, которые находились в это время в ШИЗО и ПКТ. Били ногами и дубинками, душили до потери сознания полотенцем, потом отливали холодной водой... Также применяли китайскую пытку. Валили на стол и били по пяткой дубинкой. Заставляли садиться на шпагат и тоже били. Валили человека на пол, держали руки и ноги, а один вставал на спину и грудь и прыгал. Раздевали догола и били. Вставали на стол и били ногами в лицо... В результате избиений трое заключенных были доставлены в реанимационное отделение больницы.» Нижегородской областной прокуратурой было возбуждено уголовное дело в связи с заявлениями о действиях спецназа. Дело было позже закрыто, никто из виновных в нарушениях не понес никакого наказания. Международной Амнистии не известно о проведении каких-либо эффективных, оперативных и беспристрастных расследований в отношении действий спецназа. Было возбуждено два уголовных дела, из которых одно было закрыто, в другом — в конечном итоге, только через 2 года виновный был осужден. В другом инциденте, имевшем место 10 июля 1994 г. в ИТУ-5 в г.Нижний Новгород, сотрудник МВД, капитан Н. Сечкин жестоко избил заключенного Терехова. Капитан приказал ему надеть повязку дежурного и отнести что-то в другой блок колонии. Терехов согласился выполнить поручение, но отказался надеть повязку, так как, по лагерной этике, она — знак сотрудничества с администрацией. За это Терехов был жестоко избит, получив серьезные повреждения. По поданной жалобе в октябре 1994 г. было возбуждено уголовное дело. На протяжении проведения расследования, тюремные власти угрожали и преследовали Терехова, потерпевшего, и Харламова, одного из свидетелей. После инцидента с избиением, суд определил строгий режим содержания в отношении Терехова и Харламова; позже областной суд обжаловал это решение. Другой заключенный Петров, по заявлениям, подвергшийся избиениям со стороны работников тюрьмы, также стал «злостным нарушителем», и был приговорен к одному году строгого режима по ст. 183(3) УК за «неповиновение требованиям администрации ИТК.» В 1996 г. капитану Сечкину были предъявлены обвинения по ст. 171(2) УК «превышениe власти или служебных полномочий, сопровождающееся насилием», и 15 мая районный суд приговорил его к 1 году лишения свободы. Это был первый случай в Нижнем Новгороде, когда виновный в применении пыток и жестокого обращения понес наказание. Все служебные расследования, открывавшиеся ранее в связи с заявлениями заключенных, закрывались за отсутствием доказательств, так и не доходя до суда. По сообщению местных правозащитников, только за 1994 год в ИТК-5 было отмечено 98 случаев избиения заключенных. Участие медперсонала в пытках. Неоказание заключенным медицинской помощи По сообщениям, в таких действиях спецназа, в нарушение внутренних и международных норм профессиональной этики, в некоторых пенитенциарных учреждениях участвуют тюремные врачи и медперсонал. Ст. 21 Конституции определяет, что «никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам». Закон о психиатрическом лечении (1993 г.) также запрещает «применение психиатрии в иных, кроме лечебных, целях». В п. 109-м второго периодического Доклада РФ говорится: «Некоторые положения Конвенции против пыток, а также Принципы медицинской этики, относящиеся к работникам здравоохранения, в особенности — врачам, в защите заключенных или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (резолюция 37/194 Генеральной Ассамблеи ООН от 18 декабря 1982 г.) внесены по инициативе Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского в разрабатываемый в настоящее время проект Закона РФ об экспертизе.» Международными документами запрещены акты пыток и жестокого обращения со стороны медицинских работников. Например, Декларация, принятая в 1975 году в г. Токио Всемирной Медицинской Ассоциацией, в ст. 1 определяет, что «врач не должен разрешать, одобрять или принимать участие в практике применения пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство процедур, независимо от того, в совершении каких преступлений жертва этих процедур подозревается, обвиняется или признана виновной, в силу каких убеждений или мотивов жертвы, при каких бы то ни было обстоятельствах, в том числе в ходе вооруженного конфликта и гражданских беспорядков.» Далее в своем Международном кодексе медицинской этики ВМА определила, что «врач... должен посвятить себя предоставлению компетентной медицинской помощи, при полной технической и моральной независимости, с чувством сострадания и уважения человеческого достоинства.» Практика в России показывает обратное. Например, по свидетельствам заключенных, врачи и медперсонал некоторых пенитенциарных учреждений предупреждают администрацию, что такого-то заключенного не стоит бить по голове, поскольку у него пластина после черепно-мозговой травмы, проверяют пульс и определяют, можно ли продолжать бить заключенного дальше. В июле 1996 г. в интервью с представителем Международной Амнистии Иван Иванович Сенкин, пожилой заключенный Рязанского СИЗО № 60-1, сказал, что его, страдающего туберкулезом, поместили в камеру, где находились 52 других заключенных, не имевших этого заболевания, и что ему не предоставили никакого лечения. Тюремный врач, сначала отказавшись проверить медкарточку И. Сенкина, позже отрицал, что он нуждается в спецлечении. Специальный Докладчик ООН по пыткам в п. 85-м своего доклада рекомендовал «в достаточной степени обеспечивать медицинским обслуживанием и лекарствами находящихся в заключении лиц, даже после исправления существующего положения (при котором государство фактически подвергает находящихся в заключении лиц опасности заболевания, помещая их в условия, наносящие ущерб здоровью». Международная Амнистия не располагает сведениями о каких-либо эффективных мерах, предпринятых властями на реализацию этой рекомендации. Признания заключенных, полученные под пыткой, применяются в качестве доказательств, иногда ведущих к вынесению смертного приговора По российскому законодательству, доказательства, полученные с нарушением процессуальных действий, не имеют юридической силы. Также является уголовным преступлением принуждение любого лица со стороны следователя или других лиц с целью дачи показаний или получения доказательств путем применения угроз или других противозаконных действий, где такие действия применяются вкупе с применением силы или унижения достоинства задержанного. Однако, как заявляли некоторые заключенные, их показания, полученные под принуждением, не были изъяты в качестве доказательств, несмотря на их отказ от них на суде, равно как и их заявления о пытках не были рассмотрены судом. Более того, Международная Амнистия продолжает получать сообщения о пытках и жестоком обращении в отношении задержанных с целью получения от них ложных признаний, в некоторых случаях ведущих к вынесению смертного приговора. Эти сообщения вызывают особую тревогу в свете практики продолжения казней в РФ, несмотря на обязательство России о наложении моратория на казни, принятое по ее вступлению в СЕ в феврале 1996 года. Согласно недавнему официальному заявлению председателя Президентской Комиссии по помилованию, в 30% «расстрельных» дел были совершены судебные ошибки, невиновные люди были приговорены к высшей мере наказания, некоторые были впоследствии казнены. Например, в 1995 г. Михаил Юрочко и Евгений Медников находились под следствием за совершение убийства; им грозил смертный приговор. Дмитрий Ельсаков также находился под следствием за оказание пособничества в этом преступлении. По утверждению их родственников, друзей и защитников, они были невиновны, а их признания были вырваны под пытками. Международная Амнистия обратилась к властям с настоятельной просьбой о проведении полного и беспристрастного расследования всех этих заявлений, обнародовании их результатов и привлечении выявленных виновных к уголовной ответственности. Согласно сообщениям, М. Юрочко и Е. Медников были приговорены по ст. 102 УК РФ к смертной казни Архангельским областным судом (дата не известна) за совершение умышленного убийства при отягчающих обстоятельствах. Они были признаны виновными в убийстве двух племянниц М. Юрочко 24 сентября 1993 года. Д. Ельсаков был приговорен к 15 годам тюремного заключения по обвинению в хранении вещей, украденных из квартиры, где были обнаружены убитые. На суде все трое заявляли, что они невиновны, и что их «признания» были получены под физическим и психологическим принуждением. По сообщениям, все трое имели алиби. Непроведение быстрого и беспристрастного расследования жалоб о пытках составляет прямое нарушение ст. 13 Конвенции против пыток. Использование признаний этих троих людей также представляется нарушением ст. 15 Конвенции против пыток, которая определяет, что любое заявление, сделанное под пыткой, не может использоваться в качестве доказательства в ходе судебного разбирательства (за исключением случаев, когда оно используется против лица, обвиняемого в совершении пыток, как доказательство того, что это заявление было сделано). Использование других заключенных для контроля и истязаний Согласно сообщениям, старая ГУЛАГская практика «пресс-камеры» применяется во многих тюрьмах и местах задержания и в настоящее время. Это — метод, при котором администрация использует специально подобранных заключенных в целях контроля и истязаний других заключенных. «Прессовщики» — это обычные уголовники, часто осужденные за совершение наиболее тяжких преступлений, согласившиеся выполнять по заданию сотрудника ИТУ функцию надзирателя и истязателя других заключенных в «пресс-камере». «Пресс-камера» широко используется для получения признаний, в делах политзаключенных или просто в отношении «трудныx» заключенных, подающих жалобы. «Прессовщики» обычно вознаграждаются за свою работу предоставлением особых привилегий. Согласно бывшим заключенным и представителям правозащитных групп, интервьюированных Международной Амнистией в 1995 и 1996 годах, система «пресс-камеры» предоставляет тюремным властям удобное средство передачи контроля и ответственности; в случае какого-либо инцидента в результате действий «прессовщиков», например, смерти заключенного или получением серьезной травмы, тюремные власти могут снять с себя всю ответственность; они часто списывают такой инцидент на драку между заключенными или поддерживают заявление «прессовщиков», что травмы потерпевшего явились результатом членовредительства. Примером служит дело Владимира Телицина. Он умер в 1994 г. в Нижнетагильском ИТУ № Уш 349/5 при обстоятельствах, не выясненных до сего дня. Официальной версией его смерти было «самоубийство», хотя повреждения на его теле свидетельствовали о пытках и жестоком обращении, повлекших наступление смерти. Активные попытки тюремных властей пресечь любое дальнейшее расследование этого дела предполагает использование «прeссовщиков» с потворствования тюремных должностных лиц. В 1994 г. ОЦС придал широкой огласке «дело Мячикова» (Хабаровский край, Дальний Восток), в ходе которого один из подследственных скончался от побоев, а второй был убит прессовщиками, сам Мячиков, которого также пытали, чудом избежал смерти. Хотя уголовное дело в этом случае и было возбуждено, никто из должностных лиц, виновных в пытках, избиениях и убийствах, не понес наказания. В июле 1996 г. в интервью представителей Международной Амнистии с бывшими санкт-петербургскими заключенными, некоторые из них описали пытку «распятие Христа», применяемую, по их словам, во многих тюрьмах. По сути, это пытка электротоком. Заключенный привязывается к койке, (широко раскинутые) руки и ноги закрепляются наручниками к металлическим прутьям койки и камеры; таким образом, положение заключенного напоминает собой распятие. Затем через проволоку пропускается ток. Заключенный получает электрошок.