Убийство, как высокое искусство

"Бандит лежал на земле обнаженный, руки и ноги растянуты и привязаны к кольям, вбитым в землю. Глаза его расширились от ужаса, и он от страха обмочился. Моча заструилась по его голым ногам. "Отпусти меня, сумасшедший индейский ублюдок!" – завопил он. Нож Макса засверкал на солнце, и, когда он выпрямился, бандит молчал Макс равнодушно взглянул на него. Глаза его были открыты, взгляд ненавидящий, но он не был мертв, а только потерял сознание. Веки были надрезаны так, что уже не закрывали глаза, свежие рваныепорезы тянулись от плеч до бедер. Макс побродил в окрестностях, нашел муравейник, снял руками его верхушку и принес к бандиту. Он осторожно опустил муравейник ему на пупок и через минуту мелкие красные муравьи расползлись по всему телу. Они заползли в кровоточащие раны, открытый рот, глаза и ноздри. Бандит закашлялся, застонал, заерзал. Макс молча наблюдал за ним. Такова была индейская казнь для вора, насильника и убийцы. Бандит умирал три дня." Гарольд Роббинс "Охотники за удачей" Ну что, понравилось? Справедливое возмездие свершилось – один из убийц родителей героя почувствовал, что умирает. Именно это сделало месть столь сладостной. Для читателя, но не для героя. Ибо Макс, деловито дождавшись, пока негодяй наконец-то отойдет к праотцам, снял с негоскальп и принес в вигвам своего деда. И отправился на поиски остальных двоих убийц. Ни в чем так ярко и своеобразно не проявлялась человеческая натура, вернее сволочность оной, как в страсти к измышлению различных способов казней и пыток. Сейчас на дворе несколько иные времена, и мы в большинстве своем предпочитаем испытывать острые ощущения путем чтения и созерцания видеокассет соответствующего содержания. А иногда – чем черт не шутит! – сладострастно представляя, какой бы страшной смертию казнили вы того козла, что посмел с вожделением взглянуть на вашу девушку. Или парня. Старшее же поколение страдает по тем временам (которые они, впрочем, не помнят), когда казни были публичными – сколько раз доводилось слышать: "Эх, нам бы парочку воров, да чтоб им руки поотрубали на площади – остальные закон бы помнили" Угу. Вот только никто не хотел бы собственную руку или иную часть тела под топор палача подставить. Как в том анекдоте: "Тату, дай менi рушницю! –Нащо вона тобi? – Пiду москаля вб´ю – А якщо вiн тебе? – А мене за що?!" Вот пишу и ловлю себя на легком чувстве омерзения. К себе – за то, что пишу. К вам – за то, что читаете. И дело ведь не только в справедливости воздаяния. Тут похуже – в самой смерти, в жестокости казни есть нечто невыразимо привлекательное. Запретное! А это тот самый фрагмент, который позволил недругам Сенкевича зачислить его в голубые. "Люсьня наклонился и, обеими руками взявшись за бедра Азьи, чтобы направлять его тело, крикнул людям, державшим лошадей: -Трогай! Медленно! И разом! Кони дернулись, веревки, напрягшись, потянули Азью за ноги. Тело его поползло по земле и мгновенно очутилось на занозистом острие. В тот же миг острие вошло в него, и началось нечто ужасное, нечто противное природе и чувствам человеческим. Кости несчастного раздвинулись, тело стало раздираться пополам, боль неописуемая, страшная, почти граничащая с чудовищным наслаждением, пронзила все его естество. Кол погружался все глубже и глубже. Быстро выпрягли лошадей, после чего кол подняли, толстый конец его опустили в заранее приготовленную яму и стали засыпать землей. Тугай-беевич с высоты смотрел на эти действия. Он был в сознании. этот страшный вид казни был тем более страшен, что жертвы. посаженные на кол, жили порою до трех дней". Генрик Сенкевич "Пан Володыевский" Фраза о чудовищном наслаждении всем в душу запала!… К слову, в одноименном фильме сцена сия выглядит не так уж и страшно – Даниэль Ольбрыхский как-то спокойно к этому отнесся… И глаз ему оставшийся выжигать не стали, как в романе! "Кинопосадка" на кол вообще отдельная тема. В "Огнем и мечом" гениталии казнимого казака эротично прикрыты какой-то портянкой, а вот в том же "Пане Володыевском" Тугай-беевич находится на колу вообще в штанах! Но я не об этом. Тут дело в другом – приведенные цитаты я без особого напряга отыскал дома на книжной полке. А если покопаться еще – можно было бы процитировать сцену казни предков принцессы Дианы отца и сына Диспенсеров (Морис Дрюон, "Французская волчица"). Там палачи, оскопив свои жертвы, высокохудожественно подбрасывают в воздух то, что ввергло их в грех. Затем у того же автора с вдохновением перечитать описание способа, коим умертвили английского короля Эдуарда II (воткнули в зад полый рог с обломанным кончиком, после чего пронзили внутренности раскаленным металлическим прутом. Тем самым убили сразу двух зайцев – и снаружи никаких следов не осталось, и посмеяться можно было: скончался Его Величество столь же грешно, сколь и жил). Или тетралогия Гарри Гаррисона и Джона Холма "Молот и крест" – весьма натуралистическое описание "кровавого орла", бывшего весьма в ходу у столь "романтичных" викингов. При этом казнимому срезали кожу со спины, надпиливали ребра, дабы затем фактически вывернуть грудную клетку наизнанку – "крылья орла" сотворить. Человек при этом довольно долго жил – только палач должен был быть зело искусен, чтоб не умер "подопечный" от болевого шока и не лишил собравшуюся толпу удовольствия. Не знаю, откуда у нас это представление о бесстрашных и благородных бородочах-северянах? "13-го воина" насмотрелись?! Такая же мразь была, как и все прочие завоеватели: насильники, воры и убийцы. Палаческое искусство – вообще отдельная тема. скажем, как посадить человека на кол так, чтобы через несколько дней острие кола вышло у него через язык? Уметь надо! Опыт необходимый приобретать! Неустанно трудиться над совершенствованием мастерства! Брать на себя повышенные обязательства! Заглянем на соседнюю полку, с кассетами. А там и одна из самых знаменитых тем в кинематографе! "Храброе сердце", казнь Уильяма Уоллеса. Тут храброе, но чуткое зрительское сердце щадят – ибо борца за шотландскую незалежность не только подвешивали "не до смерти", не только растягивали лошадьми, но и вскрывали ему живот – с тем, чтобы вынув внутренности, сжечь их на глазах у истязуемого. Затем Уоллеса четвертовали (рука, нога), так что отрубание головы было лишь последним актом весьма долгого и очень почитаемого тогдашней публикой действа. Джордж Оруэлл, "1984". Тут герою предъявляют изъятый из темных глубин его подсознания кошмар – клетку с крысами, которым предоставляют право закусить его лицом. Вы думаете, писатель буйно нафантазировал? Куда там – вполне употребимым видом казни в Индии было надеть на человека специальные штаны. Прочные такие штаники. И просторные – чтобы тем же крысам было где поместиться. Лицо, конечно, жальче, но и то, что внизу – тоже очень жалко! Китай. Поместить человека в специальную клетку – голова сверху и в отверстие не проходит, все остальное висит. Ну шейные мышцы постепенно рвутся. Это еще по-божески. Ежели,конечно, только читать об этом. А вот особо отвратительное – чуть ли не Адамом и Евой придумано. Это завернуть казнимого во что-нибудь протухшее, шкуру какую-то – чтобы его черви сожрали. Постепенно так. Персидская царица Парисатида отомстила некоему Митридату по полной программе – обнаженное туловище поместили меж двух деревянных корыт так, что голова и ноги оставались снаружи, под лучами палящего солнца. Конечности и голову в придачу ко всему обмазали молоком и медом – дабы не оставались они без внимания всяческой мошкары… И кормили Митридата насильно – чтобы было ему чем ходить под себя – вскорости в нечистотах завелись черви и принялись жрать казнимого заживо… Умирал Митридат восемнадцать дней. Каждый день царица его навещала – насладиться муками убийцы любимого сына Кира-младшего. Прямо хоть хит-парад составляй! На фоне всего этого медные быки, кожу содрать, харакири да вода на голову кажутся какими-то скучными мероприятиями!… Все это – вот оно, на книжной полочке. Руку протянуть! Хотите острых ощущений – их есть у меня. Да и у вас дома наверняка полно. Лучший ужастик – это история человечества! Радость познания через отвращение осознания! Причем все – через задницу! Как в Древней Греции. Или в современном бомонде. Но, Господи, молю тебя: сделай так, чтобы все это так и оставалось на полке. Но не в жизни!